Судьба Одина - Скотт Оден Страница 24

— Фе! Я отдам тебя им, никчемный червяк.

Губы Гримнира скривились в усмешке. Краем глаза он заметил, как Скади расстегнула пояс с оружием и отложила его в сторону; он наблюдал, как она снимает кольчугу. Она расправила ее, накинув на один из участков разрушенной стены, не так густо заросший плющом, и осмотрела звенья на предмет ржавчины и поломок, прежде чем сесть. Гримнир вернулся к заточке своего топора.

Молчание. Огонь костра щелкал и потрескивал. Камень царапал сталь. Скади расстегнула воротник своего гамбезона и посмотрела на затянутое облаками небо.

— Ты скучаешь по нему?

— По чему?

— По нему. По Мидгарду. По своему старому дому.

Гримнир поднял голову, проследив за взглядом Скади. За деревьями, за облаками виднелись полосы зеленого и золотого света, а еще выше — мерцающие красные и желтые огни верхних миров, чужие солнца, вечно горящие в пустоте между бескрайними ветвями Иггдрасиля.

— Скучаю по этому? Нар! Пусть им владеют певцы гимнов, и скатертью дорога! По чему я скучаю, так это по Старым временам. По временам скитаний после Маг Туиред, когда Гиф передал волчью мантию Хрунгниру и позволил этому идиоту править нашим народом. Мы бродили, он и я. Ха! Тогда мы были сами себе хозяевами. Сотни лет мы странствовали — от Балтики до великого каменного города, Миклагарда. Да, мы брали, что хотели, ходили туда, куда хотели, и у нас не было так называемых лордов, которые могли бы все испортить.

— У тебя было много женщин?

— Я не такой, как Хрунгнир или мой старый отец. Фо! Никогда не понимал их увлечения белокожими ghæsh. — Гримнир использовал сленг для обозначения женской анатомии; Скади, стоявшая рядом с ним, подавила усмешку. — Грязные создания.

— Хорошо, — сказала она. Она медленно потянула за следующий шнурок своего гамбезона. Шнурок за шнурком, пока передняя часть не распахнулась. Скади откинулась назад, опершись локтями о сломанную колонну позади нее. Она потерла мускулистый живот, теребя шнурки на брюках. — Я бы тоже никогда не позволила белокожему прикоснуться ко мне.

Гримнир отложил топор и точильный камень в сторону.

— Я действительно не охочусь за человеческими ghæsh, но это не значит, что я буду бегать за любой дымчатой лагерной шлюхой.

Не успели слова слететь с его губ, как Скади вскочила и ударила его тыльной стороной ладони по щеке.

— Дымчатая лагерная шлюха? — прошипела она, раздувая ноздри. — Так вот что ты обо мне думаешь?

Гримнир не стал уклоняться от удара, и от боли тонкая улыбка, изогнувшая уголки его рта, стала еще шире. Он тихо фыркнул.

— Я думаю, — прошипел он, — что на тебе ездили верхом больше раз, чем на любимой кобыле Одина.

— Ублюдок! — Скади ударила его еще раз. Словно кремень по стали, этот удар зажег что-то в глубине глаза Гримнира, что-то горячее, темное и похотливое. Она знала, что он видит то же самое и в ее собственном взгляде. Тонкие губы Скади приоткрылись. Ее язык скользнул по острым зубам; в третий раз шлепок плоти о плоть эхом разнесся по роще. Она замахнулась, чтобы ударить в четвертый раз, но была остановлена Гримниром, который с почти небрежным презрением схватил ее за желтоватое горло кулаком с черными ногтями.

Скади невольно ахнула, ее янтарные глаза расширились.

— Ты пришла сюда подраться? — спросил Гримнир яростным шепотом; он притянул ее к себе и вдохнул ее запах, сопя, как животное. — Или ты пришла сюда за чем-то… другим?

Она вцепилась в жилистые мышцы его руки, в плечи, оставляя борозды на его коже, пытаясь притянуть его ближе. «Есть ли разница?» — сумела выдавить она.

Глухо рыча, Гримнир разорвал шнурки на ее брюках. Влажное тепло сочилось из-под ее бедер. Она сбросила с плеч гамбезон, и стеганая ткань упала позади нее. Скади услышала, как с его губ сорвалось шипение; его единственный глаз загорелся, когда он скользнул взглядом по ее стройному телу, покрытому твердыми мышцами. Его хватка на ее шее ослабла.

Скади воспользовалась этим минутным замешательством; она отбросила его руку в сторону и усмехнулась. Она прижалась к нему, двигая бедрами, как танцовщица. Выгнув спину, она протянула руку и запустила пальцы в его темные волосы, притягивая его еще ближе. В прикосновениях Гримнира не было и намека на нежность. Твердые мозоли прошлись по ее груди и бокам; недобрые пальцы стянули с нее брюки и нащупали ее лоно, уже расплавленное и сочащееся влагой. Дрожа от возбуждения, она стала извиваться под ним.

Зарычав от свирепого вожделения, Гримнир достиг предела. Он наклонился и сбросил брюки. Скади ответила первобытным рычанием; обнажив зубы в мстительной улыбке, она раздвинула ноги и поднялась ему навстречу. Без дальнейших предисловий Гримнир погрузился в нее. Скади не питала иллюзий; это не было проявлением любви. В нем не было и намека на нежность. Нет, это была первобытная схватка — возможно, самая настоящая первобытная схватка — жестокое столкновение плоти с плотью, когда два животных боролись и царапали когтями свой путь к кульминации. И именно она достигла этого первой: она закричала, вращая бедрами, ее тело содрогалось в конвульсиях, когда она взывала к темной матери их народа, Ангрбоде. Мгновение спустя Гримнир запустил пальцы в ее волосы и глубоко вошел в нее, рыча и извергая свое семя.

Долгое мгновение они стояли, прижавшись друг к другу, тяжело дыша, их пот смешивался, охлаждая их плоть. Гримнир запрокинул ее голову и лизнул в ухо. Скади выгнулась, как кошка, все еще прижимаясь к нему.

Она подняла глаза, и жар похоти в ее взгляде был подобен тлеющим углям в камине. Она усмехнулась.

— Первый глоток бесплатно, — пробормотала она. — Второй будет стоить…

6 ХОЛЬМГАНГ

В Настронде не было рассвета; не было ничего похожего на полдень или на какой-либо намек на сумерки. Течение времени здесь не измерялось ни сложными махинациями звезд и солнц, ни механическим колдовством водяных и песочных часов. Нет, время в Настронде было отмечено пролитием жидкостей — будь то эль в большом зале, кровь на поле боя или семя в спальне. По таким подсчетам, у Гримнира был один кувшин эля, восемь кровавых борозд и шесть оргазмов, когда он услышал звук рога.

Он как раз спал, положив голову на руку, когда началась эта наглая какофония. Гримнир открыл здоровый глаз и покосился на Скади, которая уже встала и была наполовину одета. Их костер догорел до холодных угольков; облака рассеялись, насколько это было возможно в небе над Настрондом, и