Эти сумасшедшие русские. Краткий курс русской литературы 1820-1991 - Паоло Нори Страница 7

Таким образом, в конце творческого пути Гоголь пришел к тому же, с чего начинал, – к аутодафе, и в обоих случаях помогал ему в этом послушный, но бестолковый слуга. После провала «Ганца» он поспешно отправился в морское путешествие в Любек, Травемюнде и Гамбург (так происходило в его жизни всегда: после каждого потрясения он спешил покинуть город, в котором до этого жил).

«Выбранные места из переписки с друзьями», последняя книга Гоголя, написанная и изданная им, – очень странный сборник, составленный из писем Николая Васильевича друзьям и включающий также его завещание. В предисловии к книге читаем:

Прилагаю самое завещание, с тем чтобы в случае моей смерти, если бы она застигла меня на пути моем, возымело оно тотчас свою законную силукак засвидетельствованное всеми моими читателями. ‹…›

Сколь бы ни была моя книга незначительна и ничтожна, – пишет Гоголь ниже, – но я позволяю себе издать ее в свет и прошу моих соотечественников прочитать ее несколько раз; в то же время прошу тех из них, которые имеют достаток, купить несколько ее экземпляров и раздать тем, которые сами купить не могут, уведомляя их при этом случае, что все деньги, какие перевысят издержки на предстоящее мне путешествие, будут обращены, с одной стороны, в подкрепление тем, которые, подобно мне, почувствуют потребность внутреннюю отправиться к наступающему Великому Посту во Святую Землю и не будут иметь возможности совершить его одними собственными средствами, с другой стороны – в пособие тем, которых я встречу на пути уже туда идущих и которые все помолятся у Гроба Господня за моих читателей, своих благотворителей.

Здесь же, в предисловии, писатель просит прощения за изданные ранее произведения: «Одна моя поспешность и торопливость были причиной тому, что сочинения мои предстали в таком несовершенном виде и почти всех привели в заблуждение насчет их настоящего смысла».

Таким образом, во вступлении к «Выбранным местам из переписки с друзьями» Гоголь снова делает то, что проделывал уже неоднократно, например после выхода комедии «Ревизор», вызвавшей споры в печати: берется объяснять истинный смысл своего произведения.

Как пишет Набоков в прекрасном эссе «Николай Гоголь»:

Пушкин просто оскалил бы свои ослепительные негритянские зубы в добродушной усмешке и воротился к неоконченной рукописи очередного шедевра. Гоголь же поступил так, как и после провала «Кюхельгартена», – сбежал, вернее, уполз за границу.

Но если б только это! Он позволил себе худшее, что может позволить себе писатель в подобных обстоятельствах: попытался объяснить в печати те места своей пьесы, которые критики либо не заметили, либо превратно истолковали. Гоголь, будучи Гоголем и существуя в зеркальном мире, обладал способностью тщательно планировать свои произведения после того, как он их написал и опубликовал. Этот метод он применил и к «Ревизору».

То же самое он проделал и с остальными своими сочинениями, увидевшими свет до 1847 года, – до выхода «Выбранных мест».

Виссарион Григорьевич Белинский, защищавший Гоголя от нападок критиков и считавший его своим соратником в борьбе с отсталостью России, за уничтожение рабства и отмену крепостного права, читая «Выбранные места из переписки с друзьями», из которой становится очевидно, что Гоголь не ставит под сомнение ни заведомое превосходство помещиков, ни крепостное право, ни необходимость телесных наказаний, видя в них часть божественного замысла («Собери прежде всего мужиков и объясни им, что такое ты и что такое они. Что помещик ты над ними не потому, чтобы тебе хотелось повелевать и быть помещиком, но потому, что ты уже есть помещик, что ты родился помещиком, что взыщет с тебя Бог, если б ты променял это званье на другое, потому что всяк должен служить Богу на своем месте, а не на чужом, равно как и они также, родясь под властью, должны покоряться той самой власти, под которою родились, потому что нет власти, которая бы не была от Бога. И покажи это им тут же в Евангелии, чтобы они все это видели до единого»), так вот, Виссарион Белинский реагирует на «Выбранные места» очень негативно.

Он пишет резко отрицательную рецензию, позд-нее обезображенную цензурой; Гоголь отвечает на нее письмом, в котором отзывается о Белинском в пренебрежительном тоне.

На Гоголевское письмо Белинский, в свою очередь, отвечает письмом, текст которого, как писал в 1996 году Фаусто Мальковати [7], «все русские студенты, начиная с 1917 года и по сей день (до 1917 года тоже, но не так широко), знают наизусть».

Опубликовать это письмо Белинский даже не пытался – надеяться на его обнародование не приходилось. Среди прочего критик пишет:

Или Вы больны, и Вам надо спешить лечиться; или – не смею досказать моей мысли… Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов – что Вы делаете?.. Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною… ‹…› Не будь на Вашей книге выставлено Вашего имени и будь из нее выключены те места, где Вы говорите о самом себе как о писателе, кто бы подумал, что эта надутая и неопрятная шумиха слов и фраз – произведение пера автора «Ревизора» и «Мертвых душ»?

2.13. Невский проспект, 68

За два года до этого обмена письмами, в мае 1845-го, Виссарион Белинский жил в Санкт-Петербурге, в до-ме 68 на Невском проспекте. Сегодня это четырехэтажное здание, не так давно отреставрированное, окрашено в глубокий розовый цвет.

Именно здесь в 1845 году Белинский познакомился с молодым автором, приехавшим из Москвы и только что закончившим свою первую, еще неопубликованную повесть «Бедные люди». Звали его Фёдор Михайлович Достоевский.

Через несколько лет Достоевский вспоминал: «Я вышел от него в упоении. Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим, ощущал, что в жизни моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что-то совсем новое, но такое, чего я и не предполагал тогда даже в самых страстных мечтах моих».

Прочитав рукопись «Бедных людей», Виссарион Григорьевич попросил поскорее привести к нему автора, при встрече с которым воскликнул: «Да вы понимаете ль сами-то, что это вы такое написали! ‹…› Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!..»

Говорят, что Белинский приветствовал Достоевского как «нового Гоголя» [8].

2.14. На Пионерской площади