Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне Страница 14

28. Тогда заговорил синьор Джулиано Великолепный:

«Сказанное вами верно и в отношении музыки, большая ошибка заключается в размещении двух совершенных консонант друг после друга, так что их звучание становится невыносимым. Часто наслаждаются вторым или седьмым аккордами, в отдельности резкими и совершенно несогласованными.

Причина заключается в том, что повторение совершенных звуков вытекает из пресыщенности и кажется слишком гармоничным. Стремясь избежать этого, повторяют несовершенные созвучия, так и происходит тот контраст, что мы слышали. В то время как наш слух более склонен к расплывчатости. Чем дольше длится наше ожидание, тем скорее мы насладимся совершенным созвучием. Иногда восторг длится в диссонансе второго или седьмого, равно как иногда и в непродуманности».

«Теперь вам виден вредный эффект искусственности, – заметил граф. – Он проявляется и в других вещах. Так, говорят, что в древности, чтобы сделаться известным художником, не полагалось слишком прилежно подражать античным мастерам. Апеллесу удалось создать свои шедевры потому, что он руководствовался вдохновением, а не рассудком».

Тогда заговорил мессир Чезаре: «Думаю, что наш друг фра Серафино совершает ту же самую ошибку, не зная, когда ему следует убирать свои руки со стола, он не делает этого, пока со стола не уберут всю еду».

Граф рассмеялся и продолжил:

«Апеллес считал, что его предшественники не знали, когда следует закончить, что на самом деле означало лишь его излишнюю увлеченность работой. Перед нами совершенство, противоположное претенциозности, именуемой нами непринужденностью. Кроме того, что оно является истинным источником вдохновения, который он дополняет другими украшениями. Они сопровождают любые действия людей, каковыми бы они ни были, пусть и пустяковыми, не только обнаруживая истинную суть того, кто осуществляет их, но нередко помогают понять, что его знания намного больше, чем кажутся. Ведь он воздействует на умы легкостью исполнения, зная больше, чем выражает. И если он будет действовать более аккуратно и прилежно, то лишь выиграет от этого.

Чтобы приумножить примеры, возьмем человека, имеющего дело с оружием, не важно, идет ли речь о бросании дротиков или владении саблей или другим оружием. Если он не задумываясь оказывается готовым к действию, причем со свободой движения, то кажется, что все его члены без усилий приходят в нужную позицию. Хотя он вроде бы и не двигается, всем кажется, что он совершенен в выполнении этого упражнения.

Как и в танцах, грациозность видна уже по первому шагу, непринужденному движению человека. Певец или музыкант берет ноту за нотой, составляет аккорды, причем делает это с такой легкостью, что кажется, что звуки льются спонтанно. И всего одним движением показывает, что способен на большее.

Часто точно так же происходит и в живописи, где мастер с кажущейся легкостью наносит один штрих, как будто его руку ничто не направляет, за исключением опыта и мастерства. Именно такая кажущаяся легкость и позволяет выявить превосходство мастера, которого все оценивают в соответствии со своими разумениями. Все сказанное относится почти ко всем подобным объектам.

Следовательно, нашего придворного станут почитать, если он достигнет превосходства и грациозности во всем, особенно в речи, если избежит претенциозности; многие склонны впасть в данную ошибку, и чаще других некоторые из ломбардцев. Вернувшись домой после долгого отсутствия, они начинают говорить на латыни, иногда на испанском или французском, и только Господу ведомо почему. Наверное, это вытекает из стремления показать свою образованность, а без достаточной старательности приводит к досадным ошибкам.

По правде говоря, мне было бы нелегко использовать во время нашего обсуждения древние тосканские слова, ведь если бы я так поступил, то все подняли бы меня на смех».

29. Вот что ответил на это мессир Федерико: «Конечно, обсуждая проблему между собой, как мы делаем сейчас, было бы неверно использовать эти древние тосканские слова, ибо они одинаково обременительны как для говорящего, так и для слушателей. В то же время на письме их можно использовать, поскольку они придают особую грациозность и полноту мысли, контрастируя с современными оборотами».

«Не знал до сих пор, – ответил граф, – что при письме можно достичь грациозности и придать вес тем словам, каких следовало избегать. Не только потому, что подобной беседой мы сейчас и заняты (что вы и сами признаете), но и при любых других обстоятельствах. Я уверен, что, составляя речь для выступления перед сенатом Флоренции, столицы Тосканы, в деловой беседе с влиятельным человеком этого города или просто со своим близким другом или объясняясь в любви дамам, никто не будет употреблять древних тосканских слов, поскольку они могут вызвать насмешки или раздражение окружающих.

Вот почему мне кажется весьма странным использовать при письме те слова, которых избегают в речи. В письмах следует использовать самый правильный стиль, ведь они представляют собой форму речи, которая сохраняется и после того, как мы ее произнесли, аналогично изображению, только созданному словами. Ведь речь забывается, как только ее произнесли. Некоторые вещи переносимы только потому, что не зафиксированы в письменной речи. Письмо сохраняет слова и предметы, отдавая их на суд читателя, оценивающего их по справедливости.

Вот почему письмо следует писать как можно более четко и ясно по смыслу, в отличие от устной речи. Для письма отбирают самые красивые конструкции из речи, однако далеко не все, что допустимо в речи, подходит для письма. Чем тщательнее и аккуратнее написано письмо, тем дальше оно от устной речи. Соответственно усилия, затраченные при написании, приносят вред вместо пользы.

Совершенно очевидно, что те, кто совершенен в письме, также совершенны и в речи. Умение говорить «как по писаному» ценится выше всего. Более того, я полагаю, что умение хорошо писать более необходимо, чем умение говорить, потому что те, кто пишут, не всегда присутствуют перед теми, кто читает написанное. В случае же говорения можно уточнить сказанное, потому что собеседник всегда перед вами.

Я должен похвалить того, кто, избегая множества устаревших тосканских слов, использует в письме и речи слова, что до сих пор используются в Тоскане и других частях Италии, обладая приятным звучанием. Думаю, что тот, кто следует иным правилам, вряд ли избежит той претенциозности, о которой мы уже говорили».

30. Тогда продолжил мессир Федерико: «Уважаемый граф, не берусь утверждать, что письмо является разновидностью речи. На самом деле я бы сказал, что в произносимых словах всегда есть некоторая неясность, их смысл не всегда проникает в сознание слушателя. Ведь то, что он их услышал, вовсе не значит, что он понял смысл и к чему-то пришел.

В письме все