Высокоученый Куинь и другие забавные истории - Н. И. Никулин Страница 2

Во многих анекдотах имеются стихи, сочиненные по канонам классической просодии, и параллельные фразы кэудой. Емкие по смыслу, они почти всегда содержат намеки на литературные произведения и исторические события. Кэудой — максимально лаконичный литературный жанр. Параллельные фразы смешат, поучают, порою звучат смелым вызовом. Сочинялись кэудой «на случай» или же произносились изустно: это была своеобразная литературная игра. Обычно, чтобы проверить сообразительность, начитанность, умение обращаться со словом, предлагали первую фразу и ожидали от собеседника, что он допишет или произнесет вторую часть, разумеется, экспромтом. С рассказа о подобном экспромте, предвещающем будущий талант Куиня, и начинается цикл анекдотов о нем. Но сама ситуация, в которой произнесен этот экспромт (Куинь находился еще во чреве матери), и его содержание явно рассчитаны на снижение этого жанра, его демократизацию.

Обращение к «ученому» языку — ханвану (вьетнамизированному варианту вэньяня — письменного китайского языка, ориентированного на архаические грамматические формы и лексику), связь с литературой достаточно определенно указывают на среду, в которой функционировали анекдоты цикла о Высокоученом Куине, — это, разумеется, прежде всего образованное сословие, грамотные люди из городских социальных низов. Но цикл этот неоднороден, целый ряд анекдотов о Куине мог появиться и распространяться среди крестьян, поскольку для восприятия этих анекдотов не требуется ни грамотности, ни каких-либо особых познаний в письменной культуре того времени. Куинь то утонченно остроумен, а то и по-народному смекалист и грубоват в своих шутках.

Шутки Куиня подчас в том и заключаются, что снижают до пародии образы любителей стихотворных поединков. В анекдотах находит своеобразное преломление такая восходящая к литературе Китая особенность вьетнамской классической поэзии, как любовь к литературным и историческим намекам, аллюзивность. Но если в высокой поэзии эти намеки, реминисценции направлены на книжную премудрость, то в анекдотах о Куине наблюдается их явная демократизация, его литературные ребусы отгадываются не с помощью широких познаний в классической литературе Китая и Вьетнама, а благодаря простой сметке и находчивости.

В анекдотах о Высокоученом Куине и некоторых других есть тенденция, о чем бы в них ни шла речь, свести сюжетную концовку к разгадыванию заковыристого литературного ребуса. Эту особенность ряда вьетнамских анекдотов можно показать на примере широко распространенного у различных народов сюжета. Куинь обещает накормить владетельного князя самым чудесным в мире кушаньем — нежными разваренными «ростками камня»; ростки варятся долго, князь, утомившись ожиданием, с удовольствием съедает («пока») самое заурядное блюдо.

Сходный лаосский сюжет анекдота о шутнике Чиан Мианге (там, однако, нет «ростков камня»), собственно, на этом кончается, а в заключение Чиан Мианг объясняет королю, что добрый аппетит делает вкусным любое кушанье. У вьетнамского же анекдота есть свой сюжетный поворот, которому фольклор обязан литературе: разгневанный князь замечает, что на вазе начертаны слова «великие ветры», и под страхом наказания требует от Куиня разгадать потаенный смысл надписи, что, разумеется, Куиню легко удается.

Он из любой ситуации выходит победителем благодаря смекалке, уму, смелости. Даже его смерть оптимистична, недаром он перед кончиной наказывает близким не рыдать над ним, а петь веселые песни: Куинь и умирает победителем: вместе с ним умирает его враг — владетельный князь Чинь, который попался на хитрость Высокоученого.

Но если ум и образованность Куиня являются неоспоримыми доминантами его личности, то герой другого цикла, Высокоученый Мясник, невежествен и глуп, а его удачи и блестящая карьера — результат комических, нелепых случайностей. Этот, выражаясь словами А. М. Горького, «иронический удачник» сродни Иванушке-дурачку, но в специфических условиях Вьетнама XVIII — начала XIX в. образ Высокоученого Мясника говорил о весьма критическом отношении простого люда и низших слоев образованного сословия к принципам отбора кандидатов на государственные должности посредством экзаменационной системы, которой тогда придавалось огромное значение, а отсутствие справедливости в таком важном деле ставило под сомнение компетентность всей государственной машины.

Так же как и Куинь, независимым нравом обладал и другой фольклорный герой — почтенный Сиен, которого народная молва считает прямым потомком Высокоученого Куиня, жившим лет на сто позже, когда французские колонизаторы вели войну в целях захвата Вьетнама и устанавливали свое господство в этой стране. В одном из анекдотов о почтенном Сиене («Тяжкие недуги государя») упоминается договор вьетнамского императорского двора с Францией относительно установления протектората над Вьетнамом, заключенный в 1884 г. и воспринятый патриотами как позорная капитуляция перед колонизаторами. В среде образованного сословия резко упал престиж императора и его правительства. Именно поэтому в отличие от Высокоученого Куиня, обретавшегося при дворе, его потомок почтенный Сиен в конце XIX в. представляет иной социальный тип, поскольку придворная служба утрачивает в глазах патриотов былую привлекательность. Народный герой не мог уже представать в обличье придворного. Почтенный Сиен человек свободной профессии — прославленный врач, в качестве такового он и приглашается в императорский дворец; к тому же умудренный опытом ходатай по судебным делам. В анекдоте «Тяжкие недуги государя» на голову императора обрушивается гневная речь, а забота хитроумного героя об исцелении воображаемых физических недугов властелина оборачивается полными сарказма упреками в политической слепоте, глухоте и бессилии императорского двора. Будучи человеком не служащим, почтенный Сиен соприкасается с низшим — уездным и окружным — звеном чиновничества, до чего никогда не снисходил Высокоученый Куинь. Замечательна пародия на послушание и раболепие в сцене, которую разыграл Сиен при появлении у его дома особы чиновного правителя (подумать только, такая милость!) — «Как Сиен правителя округа принимал».

Эти анекдоты со всей резкостью обнажают исторически сложившиеся во вьетнамском феодальном обществе взаимоотношения правителя и подданного. Подданный не может, не имеет права не выказывать правителю угодливости и низкопоклонства, но в большинстве анекдотов это почтительность лишь по форме, в действительности же — довольно коварная издевка.

В анекдотах о почтенном Сиене связь с традиционными литературными жанрами (параллельные фразы кэудой, классические формы восьмистиший и четверостиший) резко ослабевает по сравнению с циклом о Высокоученом Куине, но сохраняется связь с письменностью. Например, в анекдоте «Надпись на прошении о разводе» сюжет построен на том, что обыгрывается отсутствие в старой письменности знаков препинания. Анекдот этот явно рассчитан на грамотного слушателя.

Сравнительно недавно записаны анекдоты о Старом Птицелове — почтенном О, популярные на Юге Вьетнама. Считается, что в основе этого образа — реальный человек, и рассказывают, что Старый Птицелов и впрямь когда-то расставлял свои ловушки и западни в лесах провинции Бенче. В анекдотах о Старом Птицелове отсутствует печать влияния литературы, нет стихов и кэудой, они более просты, даже грубоваты: почтенный О не претендует на ученость. Социальные сдвиги подвели фольклор к