Госпожа Жемчужина - Сяо Жусэ Страница 40

Поставив коня обратно в конюшню, Чжоин снял глиняную печать с кувшина и достал карту, спрятал ее у себя за пазухой и поспешил в ткацкую мастерскую. Хайши окликнула Чжоина, но ему было не до этого. Он торопился к Чжэлю.

Они расставались на много лет. Чжоин даже не знал, смогут ли они вновь встретиться. Чжэлю была честной, открытой и не доставляла хлопот. Он и сам знал, что нет нужды в его советах для нее теплее одеваться, хорошо питаться, меньше переживать и беречь себя. Чжэлю и так могла должным образом позаботиться о себе. Однако ему было крайне важно, чтобы она лично пообещала ему все это, ведь именно так прощаются близкие люди. Он очень ждал этих слов, чтобы навсегда сохранить их в своем сердце.

Ворота во двор были заперты. Чжоин несколько раз постучал в них, но так и не дождался ответа. Схватившись одной рукой за край стены, он оттолкнулся и, словно ласточка, перелетел через нее. Всю дорогу Хайши мчалась следом за Чжоином. Резко затормозив перед самой стеной, девушка остановилась и, опершись двумя руками о колени, перевела дух. Затем она подняла голову и на какое-то время застыла. На ее лице отразилась печаль. Она долго смотрела на белую стену, из-за которой высовывались ветви гранатового дерева. Дерево, которое редко встречалось в восточных землях, безмолвно стояло под голубым небом, устремив вверх свои ветви с ярко-красными цветами, и позволяло ветру касаться их. Это было прекрасное и умиротворяющее зрелище, которое захватывало дух.

Хайши тяжело и медленно выдохнула, словно хотела освободиться от всех тягот и печалей, скопившихся у нее внутри.

В небольшом дворике царила мертвая тишина, а красные лепестки все продолжали беспорядочно летать вокруг, словно знали, что больше некому позаботиться о них.

День плавно перетекал в сумерки. Окрашиваясь яркими мазками, небо постепенно меняло свой цвет. На холсте цвета глубокого индиго появились яркие оттиски оранжевого, которые вскоре были разбавлены пурпурным сиянием, и вот уже стемнело.

Хайши долго сидела у входа во двор, опершись о дверь спиной. Наконец послышался лязг дверной задвижки. Она быстро вскочила и обернулась. Ворота открылись. Чжоин выглядел, как обычно, опрятно. На его офицерской форме не было ни единой складочки. Лишь иссиня-черные глаза, в которых горели золотые искры, заволокло пеленой слез. Хайши передала ему меч, который крепко сжимала в руках, и сказала:

– Она была еще совсем юной. Пойдем, нужно отправляться на дежурство.

Чжоин молча взял меч и большим пальцем, с легкостью вытащив его из ножен на один цунь, поднес к лицу, словно хотел увидеть отражение своих глаз в прозрачном, как вода, лезвии.

Той ночью звездное небо было похоже на поднос, усыпанный серебряным песком. Но луны не было видно. Наступило новолуние.

Глава 4

Все мудрецы былых веков —

Ну где же ныне вы?

Золотой дворец никогда не спал. Император Сюй не выносил темноты, поэтому даже ночью во внутренних императорских покоях всегда светили лампы. Обычные свечи так долго не горели, поэтому для императорского дворца использовались большие напольные светильники высотой в полтора человеческих роста, расставленные через каждые пятнадцать шагов. По форме они напоминали барабан чангу[27], обитый куском белой коровьей кожи без швов. Золотой каркас кованых светильников представлял собой цветочный орнамент. Внутри каждого из них помещался нержавеющий ламповый резервуар, созданный мастерами из Хэло, в котором поджигали свечу из амбры с сизалевым фитилем[28]. Они не дымили и почти не давали тепла, но ярко светили и долго горели. Благодаря этим светильникам в Золотом дворце было всегда светло и никто не смог бы остаться здесь незамеченным.

Светильники из белой коровьей кожи были выставлены в два ряда и ярко освещали стены тихого длинного коридора, где в самом конце безмолвно стояли, почтительно сложив руки, две дворцовые служанки. Их лица казались белыми и размытыми. Девушки больше походили на статуи. Человек, облаченный в черное одеяние, на спине которого был изображен золоторогий дракон, шурша подолом, ходил туда-сюда по белому нефритовому полу. Шаги были размеренными, словно его впереди ждала еще целая вечность, а жизнь была слишком скучна.

Неожиданно шаги стихли. Мужчина задумался.

– Как ты думаешь, как я умру? – Он стоял спиной к своим собеседникам и, запрокинув голову, задал вопрос. Было непонятно, к кому именно он обращается.

Когда-то давно его голос был красивым и чистым, но теперь он стал уставшим и тусклым, словно ослабшая струна, которая внезапно начала издавать дребезжащие звуки.

Позади него стояли двое. Мужчина помоложе опустил глаза и промолчал, а мужчина постарше посмотрел на императора и сказал:

– Ваше величество, мы желаем вам здравствовать…

– Здравствовать вечно, не стареть и не умирать? – перебил его мелодичный, но ледяной голос. Император резко обернулся. Пышные и широкие рукава его черного одеяния, рассекая воздух, последовали за ним.

– Цзяньмин, ты думаешь, я настолько глуп, что нуждаюсь в твоих льстивых словах?

Фан Чжу молчал. Он сделал шаг назад и смиренно склонил голову в знак извинения.

Император Сюй был далеко не самым привлекательным среди четырех сыновей императора Сю. Высоко поднятые брови придавали его лицу необычайно суровое выражение. Во время восьмилетнего периода непрерывных восстаний народ сравнивал юного принца Сюя с основателем Дажчэна, императором Чу Цзином, считая Чжунсюя его перерождением. Все это смутное время именно он руководил огромной армией и приводил ее к победе. В день его восшествия на престол в окружении шести генералов, которые, словно шесть крыльев, следовали за ним, героический император был похож на Бога, спустившегося на эту грешную землю. Прошло четырнадцать лет. Годы никак не изменили его. Лицо, фигура – он выглядел точно так же, как на картине «Бог войны», на которой был изображен в самом расцвете лет. Но по глазам было видно, что Чжунсюй старел день от дня. Время смыло с них всю выразительность и храбрость, оставив лишь взгляд увядавшего старика, который даже невозможно описать словами.

– Чжоин, а ты как думаешь? Что мне предначертано судьбой? Я умру от пьянства, упаду с лошади или скончаюсь в объятиях Тилань?

Император Сюй наблюдал, как менялись выражения лиц стоявших перед ним мужчин, и его губы растянулись в широкой улыбке. В этот момент всегда чистый белый свет напольных светильников исказился. Нет, это не ветер колыхал огни Золотого дворца. В зале показалась