Птенчик - Кэтрин Чиджи Страница 14

Зато Паула из-за слез осталась вне подозрений — впрочем, откуда нам знать, что она не притворялась? Все мы украдкой наблюдали друг за другом, каждый приглядывал за своими вещами. Катрина Хауэлл обвинила Селену Котари — дескать, та нарочно оставила дома свои маркеры, а нам сказала, что их украли, чтобы никто ее не заподозрил, но доказательств у Катрины не было, а то, что она все свалила на Селену, само по себе подозрительно.

Однажды утром, когда мы ждали миссис Прайс, Рэчел Дженсен шепнула Джейсону Асофуа, что Эми единственная, у кого ничего не пропало.

— Да ну, неправда, — вмешалась я.

— Что неправда? — спросил Джейсон Дэйли, и Джейсон Асофуа зашептал ему на ухо. — Вот как? — отозвался Джейсон Дэйли и передал Джеки Новак.

Все они посмотрели на Эми.

— Что такое? — спросила она.

— У всех что-то украли, а у тебя — нет, — сказала Рэчел Дженсен.

Весь первый ряд обернулся.

— А у Доминика? — спросила Эми.

— У меня двух машинок не хватает, — сказал Доминик.

— Ну а Брэндон?

— У меня губная гармошка пропала.

— Видишь? — спросила Рэчел.

— Это ни о чем не говорит, — возразила Эми.

Джейсон Моретти сказал:

— Мама говорила, твой отец ее однажды обсчитал. Теперь приходится сдачу каждый раз проверять.

— Мой папа... — начала Эми, но Натали О’Кэррол перебила:

— Они кладут гнилые фрукты поглубже в пакет, а те, что получше, — сверху. У нас в Новой Зеландии так не делают. Замечаешь только дома, когда уже поздно.

Карл, пальцами растянув уголки своих красивых глаз, передразнил:

— Ты хотеть яблок? Сочный, свежий яблок? Покупать дешевая-дешевая!

Все засмеялись, подхватила и Эми — значит, не обиделась, рассудила я. В разгар смеха вошла миссис Прайс. Мы встали, поприветствовали ее хором:

— Доброе утро, миссис Прайс! Да хранит вас Бог, миссис Прайс!

— Что смешного? — спросила она.

Я вспыхнула, сама не знаю отчего.

— Джастина?

Я взглянула на Эми, та смотрела в окно.

— Карл строит рожи, вот и все, — ответила я.

Миссис Прайс сделала нам знак садиться.

— Пусть будет осторожнее. — Она улыбнулась. — Сколько веревочке ни виться, все равно концу быть.

На большой перемене я пошла на площадку, но Эми в трубе не было. Карл и компания мальчишек швырялись камнями в крону грецкого ореха, а Мелисса и Паула сновали туда-сюда, подбирали сбитые орехи и складывали в кучку.

— Эй, Джастина! — окликнул Карл. Я думала, он на меня злится, ведь я на него наябедничала миссис Прайс, но он предложил: — Хочешь попробовать? — и протянул мне камень.

Камень был гладкий, как птичье яйцо, и хранил тепло его ладони. Я посмотрела наверх, в гущу изумрудных листьев, напоенных солнцем, светом.

— Давай, — подзадоривал меня Карл, — разнеси тут все! — Фраза прозвучала как в кино.

— Ага, разнеси тут все! — подхватила Мелисса.

Мне вспомнилось, как я кинула Бонни теннисный мячик и ветер отнес его к обрыву, где внизу камни, острые точно бритвы. Как Бонни помчалась следом, но вовремя остановилась. Я взвесила камень в руке и швырнула со всего размаху. Два ореха шлепнулись на землю. Со второй попытки я сбила еще орех.

— Она лучше тебя кидает. — Джейсон Моретти толкнул Карла в плечо.

— Заткнись, — сказал Карл — но он смотрел на меня с полуулыбкой, склонив голову набок, будто у него что-то на уме. Глаза его искрились на солнце золотом. По коже у меня забегали мурашки, словно меня облепили сотни бабочек, трепеща крохотными крылышками. Потом, когда Джейсон Моретти и Джейсон Асофуа снова стали кидаться камнями, подбежала сестра Бронислава.

— Дети, дети! — кричала она, а черная ряса полоскалась позади нее, словно крылья. — Это очень опасно! Кто-нибудь покалечится!

Миниатюрная темноглазая полька, одна из последних монахинь в монастыре, она вздрагивала от громкого шума, потому что в Польше во время войны на ее глазах расстреляли всю ее семью. Так говорили, так мы передавали друг другу шепотом, и это, скорее всего, была правда: те, у кого здесь учились старшие братья и сестры, рассказывали, как однажды на большой перемене она присматривала за детьми на площадке и, услышав хлопок в двигателе проезжавшей мимо машины, спряталась за тракторными покрышками. Монахини больше не вели у нас уроков, но по-прежнему за нами приглядывали во время игр, учили нас пению, народным танцам, давали индивидуальные уроки красноречия — для тех, кто хотел сойти за выходцев из другой, более образованной среды. Сестра Бронислава учила нас в первом классе, и в первый день, когда мама привела меня в школу и ушла, я не могла от нее отцепиться — зарылась лицом в ее длинную черную рясу, а она погладила меня по голове и разрешила поиграть с четками, висевшими у нее на поясе. Потом сказала: “Ну хватит плакать” — и усадила меня за парту. Во время пасхальной службы она каждому из нас дала по вареному яйцу, расписанному цветами и птицами, яйцо положено было съесть, но у меня рука не поднялась ломать красивую скорлупку, и оно испортилось.

Мальчишки выронили камни.

— Простите, сестра.

Сестра Бронислава, подобрав камни, продолжала:

— Так можно голову проломить. Выбить зубы, глаз. Убить друг друга.

— Да, сестра, — закивали мальчишки.

— А ты что здесь делаешь, Джастина? — спросила сестра Бронислава. — Не ожидала от тебя.

— Да, сестра, — отозвалась я. — Простите, сестра. — Не хотелось расставаться с камнем, ведь его дал мне Карл, но сестра Бронислава ждала с протянутой рукой. Я отдала ей камень.

Теперь думаю: что нам стоило после ее ухода взять по булыжнику? Но мы не взяли.

Мальчишки стали брать из кучки орехи, наступать на них и выковыривать ядрышки. Джейсон Асофуа хотел угостить Мелиссу, но та мотнула головой:

— В одном орехе двадцать шесть калорий.

— Джастина? — окликнул меня Карл. Он держал на ладони две половинки ядра. Бледно-золотые, напоенные солнцем, не то что пыльные кусочки в мешке, который хранился в чулане у нас дома. Я надкусила одну, тонкая шкурка лопнула, и под ней оказалась сладкая маслянистая мякоть. Карл сунул в рот вторую половинку. Я и сейчас, закрыв глаза, чувствую вкус.

Я осталась в их компании на всю перемену, и мы играли в “Мама, можно?”, но понарошку, мы ведь уже взрослые. Сначала мамой была Паула и заставляла нас делать то половинные шаги, то лилипутские, чтобы мы не могли до нее дойти. Я все время забывала спрашивать: “Мама, можно?” — и возвращалась на старт, а остальные подбирались к Пауле все ближе и ближе. Она позволила Мелиссе выиграть, как всегда, потому что Мелисса красивая. А Мелисса позволила выиграть Карлу — “Карл, сделай семь гигантских шагов”, — ей хотелось, чтобы Карл ее осалил. Когда прозвенел звонок, я увидела, как из-за тракторной покрышки выбралась Эми и пошла в класс одна. А еще увидела, как из окна учительской за нами следит миссис Прайс.

Глава 8

К тому времени тему про аборигенов мы уже закончили, перешли к следующей, “Обитатели зоны приливов”, и рисовали в рабочих тетрадях по природоведению крабов, моллюсков, губок и актиний. На той неделе, чтобы успеть до холодов, мы всем классом отправились на экскурсию к каменистому пляжу у подножия скал. С нами поехали сестра Бронислава и несколько мам — следить, чтобы никто не поскользнулся,