Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф Страница 9

— Сказала, что придете?

Она опустила платок на глаза.

— Да вы что, пытаете меня? Я ни о чем таком с графом не говорила.

— Каком таком?

— Из-за чего стоило бы пытать… Сказала, что на десять человек надо одного барана, потому что вы придете с семьями.

— С женами?

— Вы-то с женой, ведь у нас детей нет.

Она вздохнула.

Янош Киш отодвинул горшок.

— Зря занимала, — сказал он. — Коли взяла, отдавать придется.

— Отдадим!

— Из чего бы это?.. Мне больше шести пенгё в неделю не заработать. Так оно и дальше будет.

— А вы все-таки ешьте. День долгий, сил не хватит.

— Хватит. На этот день, Ева, у меня сил хватит.

Услышав свое имя, молодица вздрогнула. Вчера и граф сказал ей: «Ева».

— Да ешьте же, — тихонько упрашивала она мужа.

— Не буду, а то как же я вечером графа объем, как же я все его добро сожру?

— Еще что выдумали?

— Иль у него все равно на завтра останется? — спросил Янош Киш. — Думаешь, сколько бы я ни съел, у него и на завтра хватит еды? И на послезавтра тоже? Навсегда?

— Ничего я не думаю.

— Ну, тогда ступай домой. И завтрак неси обратно. Я нынче все равно есть не стану. В обед не приходи. Хватит того, что вечером на танцах будешь!

Ева воскликнула в сердцах:

— Чего вам от меня надо?

— Смотри в обед не приходи! А вечером приди! Не то сам за тобой явлюсь…

— Муженек, да вы никак захворали.

Янош Киш тихонько улыбался, как человек, который знает, чему он улыбается.

— Ну, ступай домой, — приказал он. — Да смотри, я два раза повторять не охотник!

Глаза жены наполнились слезами.

— Ой, господи, господи…

Она сжала руки и заплакала.

Тут Яношу Кишу пришло на ум другое. Он подумал, что не так себя повел. Жена хитрая — поди, еще догадается.

— Ну, ладно, — промолвил он кротко, — уж так и быть, поем чуть-чуть!

И принялся за еду. Съел немного, но все-таки съел… И жену, как добрую кобылицу, похлопал по спине… А потом не стал даже настаивать, чтобы она унесла горшок домой, и только смотрел, как она закапывает его в землю и прикрывает шалью и травой. Пусть стоит в холодке.

До полудня работа спорилась. Ясно было, что прополку закончат рано. Двоих даже отпустили с работы складывать очаг.

В обед явились все женщины. Семьдесят женщин. И все, даже старухи, будто уговорившись, пришли в праздничных нарядах. Уже приготовились к танцам.

Только жена Яноша Киша пришла в будничном платье. Муж улыбнулся ей и сказал:

— Что, и так хороша?

— Коли для вас хороша, то и для других тоже, — отвечала жена.

После обеда бабы домой не пошли, остались на поле.

Дюла Деркович. Улица.

Иштван Сёньи. Жажда.

К полднику закончили. Семьдесят человек обработали триста хольдов. Обработали на славу. Перекопанное поле чернело до самого горизонта, и легкий ветерок весело раскачивал листочки сахарной свеклы.

Уже пригнали баранов. Граф прислал не семь, а целых четырнадцать штук. Баранов освежевали, но в котел накрошили не все мясо, — оставшееся поделили между собой.

Народ развеселился. Смех и песни, подхваченные ветром, неслись над необъятными просторами пушты. Когда стало смеркаться, верхом на коне подъехал граф.

Он тоже оделся по-праздничному: блестящие лаковые сапоги, да и все на нем как с иголочки. На голове охотничья шляпа, ружье через плечо.

Графа встретили приветственными возгласами, и он со всеми по очереди поздоровался за руку. С каждым батраком, каждой бабой. С Яношем Кишем и его женой тоже.

— Как живешь, Ева? — спросил он молодицу и на мгновение задержал ее руку в своей.

Янош Киш сказал, смеясь:

— Мы нынче объедим вас, господин граф, все ваше состояние съедим.

— Ешь сколько влезет! — ответил молодой граф. Он всем, даже старикам, говорил «ты», словно детям. Так уж велось у графов.

Яноша Киша он вдобавок еще похлопал по плечу.

— Работающий достоин своего… ужина, — сказал он, перефразируя слова Иисуса Христа из евангелия. Правда, Иисус Христос сказал, что «работающий достоин своей платы…» Но сказать так молодой граф не решался; крестьяне, чего доброго, еще попросят увеличить плату.

Янош Киш улыбался.

— Аппетит у нас, слава богу… Такой аппетит, что мы, как черви, можем все здесь пожрать, даже землю.

— Ну, это уж лишнее, — отвечал молодой граф, — еще желудок себе испортите.

И он ущипнул молодицу за щечку, как бы желая этим сказать, что она-то уж не даст его в обиду, будет стоять на страже его добра. Янош Киш все смеялся. Когда граф отошел, он сказал жене:

— А все-таки жаль, что ты хоть чуть-чуть не принарядилась. Есть ведь у тебя красивое платье, я купил тебе.

— Хороша и так, — отвечала жена. Неспокойно было у нее на душе.

Приступили к ужину.

Повара даже суп сварили, жирный, густой, точно масло.

— Есть будете? — спросила Ева.

— А суп вкусный?

— Очень даже вкусный.

— Тогда поем. Я, правда, за свою жизнь супов уже наелся досыта, но все это была дрянь — жидкие помои, свиньи и то бы есть не стали. А если сложить вместе всю хорошую еду, что я съел за свою жизнь, не набрался бы и тот горшок, что ты принесла мне нынче утром.

Жена налила ему полную тарелку супу, чуть даже через край не перелила. Янош принялся за еду… Хотя он всем телом дрожал от голода, но после десятой ложки почувствовал, что больше есть не может…

Ужас и гнев охватили его. Что же это будет? Как же он выполнит свое обещание?

Янош съел суп и запил его вином. Осушил объемистый стакан, и ему показалось, что можно начинать сначала.

Перед ним поставили большую тарелку мяса и здоровенный ломоть хлеба положили, а он смотрел на них, не отрывая глаз.

— Вы почему не едите? — спросила жена.

— Куда ж спешить? Я хочу есть до утра. А ужин только начинается.

Солнце зашло, и тогда засияла луна, давно стоявшая в небе.

Граф поспевал всюду, толковал со всеми, всех обнимал по очереди, но возле Киша и его жены всякий раз задерживался подолгу и говорил им какие-нибудь ласковые слова.

Уже и вино взыграло в людях, и ужин становился все более шумным. Янош Киш видел, что граф целует всех женщин подряд.

Он ждал, когда дойдет черед до Евы.

Ева тоже ждала, охваченная трепетом.

Но вот, откуда ни возьмись, появился отряд жандармов.

Веселые красивые парни,