Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф Страница 8

Глаза батрака остановились… Гнев как рукой сняло…

— Ужином?

— Да.

Батрак прислушался к голосу своего отощавшего желудка…

— А чем он собрался нас потчевать? Похлебкой, что ли?

— Мясом.

— То-то же! Похлебкой я и дома сыт по горло.

Батраку хотелось узнать, почему именно его жену спрашивал граф, что приготовить на ужин… Но от усталости он не произнес ни слова.

Они смотрели в ту сторону, где граф беседовал с приказчиком. Там столпился народ. Потом оба увидели, как граф вскочил на коня и умчался. Все стоявшие вокруг, сняв шляпы, кричали во всю глотку: «Да здравствует барин!» — и бросали шляпы в воздух.

Какой-то молодой парень подбежал к ним и сказал:

— Если мы к завтрашнему вечеру закончим полку, его сиятельство господин граф задаст нам такой пир, такой пир — ешь, не хочу!..

Янош Киш понурил голову.

— К завтрашнему вечеру? — спросил он. — Стало быть, всю ночь придется работать?

Жена молчала. Потупилась. Старалась не смотреть мужу в глаза. Думала о том, что придут цыгане со скрипками и сыграют плясовую… Мурашки пробежали у нее по спине. Ей казалось, будто она уже слышит цыганскую музыку, видит, как граф подходит к ней, обнимает ее за талию и ведет танцевать.

К ним приблизился какой-то тщедушный человек.

— Слышал новость?

— Слышал, — глухо отвечал Янош.

— Щедрый барин, — сказал человек.

— Щедрый барин?.. Негодяй!..

— Почему?

— Хочет, чтобы мы всю ночь работали.

— Луна ведь… Полнолуние… Можно…

— Луне-то можно… А нам…

— На каждые десять человек выдаст по жирному барану: приготовим токань из баранины… Центнер муки даст… И еще все, что нужно… Двадцать килограммов жиру и двадцать килограммов творогу… Можно галушки с творогом состряпать… и пятьсот литров вина отпустит.

— Мало! — сказал Янош Киш.

— Мало? — удивленно переспросил другой батрак.

— На меня одного и то мало, — повторил Янош Киш.

— Каждому достанется по кило или по два мяса… Да столько же галушек… Вкусное, жирное тесто с творогом и по семь литров вина… на брата… И это, по-твоему, мало?

— Мало!..

— Да тебе не съесть трех килограммов, а семи литров вина и подавно не выпить. Всего-то вместе выходит десять килограммов.

— Мало, — упрямо твердил Янош Киш.

— А сколько же тебе надо?

— Все!.. Что ни дадут, все мало!..

— Бараны будут, большие бараны… Большие, старые, раскормленные бараны. И ты один съешь семь штук?

— Съем.

— И галушек съешь сколько выйдет из центнера муки с двадцатью килограммами творогу?..

— Съем!

— И пятьсот литров вина выпьешь?

— Выпью!

— Так сколько же тебе, братец, нужно?

— Мне нужно все… Все, что только есть у графа, все… Тридцать тысяч хольдов земли, и дворец, и хутора, и стада коров, и табуны, и стада свиней…

— Ты бы все сожрал?

— Да! И его самого в придачу!

— Здоровый же у тебя аппетит.

— Здоровый. Аппетит у меня есть… Мне уже тридцать шесть лет, а я всю жизнь только и ел, что пустую похлебку. И мать меня тем же кормила — одной водой… А выхожу в поле, что я беру с собой?.. Литр воды в суме, чтоб к колодцу не ходить и спину гнуть не переставая… Как зашатаюсь от усталости, выпью глоток, маленько перебью усталость… И жду, покуда жена обед принесет — кипяченую воду… Съем… Потом снова за работу… Вот мне и мало…

— Может, и правда мало… на всю-то жизнь, — согласился второй батрак. — Оно, конечно, так: сколько б ты сегодня ни поел, завтра сызнова есть захочется, будто этого ужина и не бывало.

— А вот работы не мало… Ее и на завтра еще останется, — ворчал Янош Киш. — С каких пор живу, все на этого графа работаю… С весны до осени…

— Это еще хорошо! — отозвался другой. — Хорошо, что у графа имение есть, хоть у него можно работу получить.

— От зари до зари копаю землю. Роюсь в ней… Так и сдохнуть недолго… Вот и сейчас посулили тебе какой-то несчастный ужин — и давай всю ночь работай… А за что? За кусок мяса? За галушки? За стакан вина?

— И цыган привезет — музыку!

— А жандармов не приведет?

— С петушиными перьями на киверах?

Второй спросил раздумчиво, тихо:

— Домой пойдешь? Не будешь на завтрашней пирушке? Так не хочешь быть вместе с товарищами?

— Как же не хочу… Только мне мало…

— А что тебе надо?

— Что?.. Я завтра этого пса графа объем так, что у него ничего не останется… Вот чего я хочу…

Жена слушала мужа, втянув голову в плечи… Сидела поникшая… Боялась завтрашнего дня.

5

Семьдесят человек работали всю ночь. На рассаду уже не глядели, не боялись задеть ее — только копали и копали.

После полуночи луна повернула к западу вслед за солнцем, и люди остались во тьме. Каждый лег там, где работал.

Ночь наступила прохладная. Все продрогли. Никто ведь не думал, что придется в поле ночевать.

Когда рассвело, приказчик проснулся и крикнул:

— Вставай! Работать пора!

Батраки поднялись с трудом. Встряхнулись. Гуськом пошли к колодцу, ополоснули лицо — освежились. Бранили графа, сам небось дрыхнет дома под стеганым одеялом, а они здесь мучаются в поле, чтобы хоть раз хорошенько поужинать. Бранили, потому что так заведено. Но потом представили себе ужин: токань из баранины, галушки с творогом, — и начали смеяться.

Громче всех смеялись молодые, заливались, точно дрозды на заре.

Старики молчали, только изредка бурчали себе под нос, словно медведи.

В большой алфельдской пуште семьдесят человек приступили к дневным трудам раньше, чем солнце.

Жены принесли завтрак. Каждая собрала все, что нашлось в доме лучшего, — знали, что мужья промучились всю ночь, и жалели их. Сами они уже готовились к вечернему гулянью… У них даже пятки чесались, они приплясывали, посмеивались.

Пришла и жена Яноша Киша, принесла большой горшок еды. Не пустую похлебку, а густое варево с картошкой и лапшой.

— Откуда это? — спросил Янош Киш.

— Заняла, — ответила жена. — Подумала: ночь у вас тяжелая и день будет тяжелый… Поесть надо, иначе до вечера с ног свалишься.

Янош Киш долго смотрел в горшок, потом спросил:

— Что тебе граф вчера говорил?

— А что ему говорить? Ничего не сказал.

— Ничего?

— Нет. Ничего.

— А мне вот приснилось, будто он кое-что тебе сказал.

Жена покраснела.

— Приснилось?.. Что же он сказал?

— Это тебе лучше знать.

— Я уж забыла.

— Значит, такое сказал, что забыть надобно?

Молодая женщина смешалась.

— Нет, нет, не такое…

— А какое же?

— Ничего не сказал… Только спросил, хватит ли на галушки пятьдесят килограммов муки.

— А ты что ответила?

— Что не хватит, потому