Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф Страница 7

— Ваше сиятельство, мы ведь в пусте!

— Ну и что ж с того?

— Я только так говорю.

— А зачем ты говоришь?

— Сами знаете зачем, ваше сиятельство.

— Ничего я не знаю.

— Знаете… Смотрят на нас.

— Пусть смотрят, если не боятся ослепнуть.

Молодушка поняла, что с ним шутки плохи, и спряталась за колодец.

— Ваше сиятельство, не подходите близко. Народ у нас глазастый: они ваши мысли и то разглядят.

Граф пошел было за ней, но остановился.

— Послушай, пятый день я приезжаю из-за тебя сюда, в пусту, а ты не хочешь понять…

— Нет…

— А ведь тебе все равно не уйти от моего поцелуя.

Жена Яноша Киша произнесла серьезно:

— У меня есть муж.

Граф помолчал.

— Ну и что с того?

— Это уж, ваше сиятельство, сами должны знать.

— А я не хочу знать.

Глаза его горели, словно угли, объясняя собеседнице, чего он хочет.

— Ты любишь мужа? — спросил граф.

— Я с ним перед алтарем стояла, — отвечала женщина.

— Я спрашиваю, любишь ты его?

— Нельзя замужней женщине задавать такие вопросы.

— А мне надо знать.

— Спросите моего мужа.

— Послушай, не шути со мной… Я хочу тебя…

— Мало ли чего человеку хочется, да не все ведь можется…

— Я к этому не привык. Мои желания всегда сбываются.

— И сейчас сбудется, чему быть должно.

— Что же?

— А то, что вы, ваше сиятельство, сядете на коня и оставите меня в покое.

— Да я ведь не думал тебя обидеть… Только разок хотел поговорить с тобой.

— Нам с вами не о чем разговаривать.

— Ну, как сказать! Я из-за тебя всю ночь не спал.

— А у вас, у господ, есть лекарства, от которых славно спится.

— Только ты одна можешь вернуть мне сон.

— Я не ведьма.

— А я думаю, что ведьма. В понедельник глянула мне в глаза и приворожила. А с тех пор, как ни подойду, все убегаешь.

— Ваше сиятельство, хватит на вашу долю и сиятельных графинь, они вас утешат.

Граф глухо сказал:

— Я сейчас поцелую тебя.

Он сделал было движение, собираясь перемахнуть через колодец. Молодица испуганно вскрикнула:

— Стойте, а не то я в колодец прыгну.

Молодой человек остановился. Провел рукой по лбу.

— Ты, злая бестия, играешь со мной.

— Да как же посмела бы я играть с сиятельным графом?

— Взгляни на меня, ведь глаза мои уже света божьего не видят. Я пять ночей не спал. Тебе не жаль меня?

— Ох, ваше сиятельство, ну скажите по чести, что вы ели сегодня?

Граф удивился. За завтраком он ел холодное жаркое. Управился с большущим куском и запил его двумя стопками палинки, доброй, крепкой палинки: хотел набраться духу для разговора с молодицей. Но в этом-то и не хотел он признаться, а потому сказал:

— Пять дней уж как не ем и не сплю. Все по тебе томлюсь.

— Вот видите, ваше сиятельство. А муж мой пять дней ест утром похлебку, в обед похлебку да на ужин опять похлебку… Вам-то не жаль беднягу?

— А почему ты не дашь ему холодного мяса, повидла с хлебом? На обед бульону… Цыплят в сухарях?

— Не извольте шутить с бедной женщиной. Мне даже похлебку ему, горемычному, заправить нечем. Муку поджарить — и то сала нет. Вода да соль, картошкой — и той покормить его не могу.

— Вот с этого и надо было начинать. Послушаешься — дам тебе все, будешь стряпать, что твоей душе угодно.

— Ваше сиятельство, оставьте меня, я честная.

— Я тоже честный, и если полюблю тебя, так не брошу.

Крестьянка враждебно глянула на него.

— Ваше сиятельство, садитесь-ка на своего коня да уезжайте. Вот это будет по-честному… Мы и без того уж заговорились… Что я мужу скажу, о чем мы тут с вами толковали?

— А ты выдумай что-нибудь…

— Хочется мне попросить вас… да не знаю, исполните ли мою просьбу?

— Все исполню!

Молодая женщина закрыла глаза и закинула голову.

— Вот что я скажу. Народ скоро закончит полку… Так вы, ваше сиятельство, угостили бы их на радостях добрым ужином.

— С удовольствием.

— Вот и вся моя просьба.

— Даже цыган приглашу… Только чтоб и ты пришла!

— Все жены придут, и я приду!..

— И будешь танцевать со мной!

— Коли со всеми будете танцевать, так и я не откажусь.

— А ты поцелуешь меня?

— Коли всех женщин поцелуете, так и мне не миновать поцелуя.

— Ведьма ты, но что поделаешь! Всех старух перецелую, лишь бы до тебя добраться!

— Тогда живо садитесь на коня и уезжайте!

— Нет, я возьму коня за повод и провожу тебя.

— Нельзя, ваше сиятельство, нельзя меня провожать. И без того разговоров не оберешься, все будут допытываться, о чем вы так долго со мной толковали.

— Как тебя зовут?

— Евой.

— А меня в таком случае Адамом.

— Неправда, вас, ваше сиятельство, Виктором зовут.

— Правильно, а Виктор значит «победитель». Вот я и над тобой одержу победу.

— Ох, ваше сиятельство, и много же у вас досугу, раз вы не жалеете его на разговоры с бедной женщиной.

— Евочка, да я век готов разговаривать с тобой.

— Больно уж долгий срок для сиятельного графа.

— Долгий срок — это дожить до завтрашнего вечера.

— Тогда садитесь на коня и скачите, может верхом скорее до него доскачете.

Граф горящими глазами заглянул в глаза молодице. Ему казалось, что в жизни не встречал он такой прелестной женщины. Шатаясь, сел он на коня, помахал рукой и ускакал.

А жена Яноша Киша взяла бутылку с водой и задумчиво направилась к мужу.

4

— Какого черта ты так долго разговаривала с молодым графом? — сердито спросил Янош Киш у жены, когда она принесла ему воду.

— Я о добром деле с ним толковала.

Муж уставился куда-то вдаль. Он съел всю похлебку, а голова у него кружилась от голода. На обед положен час, ему хотелось малость соснуть, и он злился, что жена отняла у него полчаса сна, вот и сейчас, вместо того чтобы спать, он должен ее допрашивать.

— Скажи, о чем вы говорили, дрянь ты этакая, или я тебя тут же пристукну!

Жена присела на землю возле него. Она видела, что все семьдесят батраков смотрят на них, желая узнать, о чем она беседовала с графом. У женщин и детей, принесших обед батракам, был такой вид, словно они готовы полжизни отдать, лишь бы узнать, о чем она так долго с графом говорила. В пусте все видно, как бы далеко ни ушли женщина с мужчиной.

— Он сказал, что… Он спросил, что…

— Ты не ври! — яростно перебил ее муж.

— Он спросил