Вымирающие виды - Жаклин Мюррей Страница 7

Ксоса, услышь меня: я никогда не сдамся.

Он упивался ощущением того, что он нужен.

Сам того не желая, Шанадар-не-Джун завел привычку приветствовать соплеменников по-доброму и смотреть прямо в глаза, отвечали ли ему улыбкой или рычанием. Он помогал старым разжевывать жесткую пищу и чинить их одежду. Он ходил за припасами с самками и учил детей, как избегать хищников, собирая яйца и сбивая камнями наземных птиц.

Настал день, когда он объявил, что лодыжка зажила, и снова присоединился к охотникам, горя желанием отточить свои навыки для предстоящего путешествия. Он подражал их походке, как никогда прежде: шаг отягощали увесистые копья и набитые мешки, но ступал он легко, оставляя лишь едва заметные следы и почти не шумя. Если его что-то смущало в охоте или выслеживании, он задавал вопросы, слушал ответы и применял решения на деле. К полному изумлению отряда, Шанадар с ясным взглядом сосредоточился на порученных ему задачах, будь то разделка туши или превращение шкур в одежду. Вскоре он прослыл надежным. Некоторые говорили, что он наконец повзрослел. Другие приписывали это его новому имени, соглашаясь, что он нашел то, которое ему подходило.

Каждый вечер, закончив дела, Шанадар готовился к походу. Сначала он засушил столько мяса, сколько, по его мнению, понадобится в пути — по крайней мере, столько, сколько мог унести. Затем он выковал запасное копье и довел до совершенства свои орудия: рубила, резцы, лезвия, скребки, ручные топоры, ножи и нуклеусы.

Я должен быть готов, когда Ксоса позовет.

Может, из-за этого необычайного усердия, а может, из-за чего-то еще, что Шанадар не мог определить, он начал ощущать ту внутреннюю дрожь, о которой лучшие охотники говорили у костра, — дрожь, что приходит прежде, чем увидишь или учуешь добычу, но которая говорит, что она близко. Сначала он не обращал на нее внимания, а потом спросил о ней Ксосу в одном из своих снов.

— Это инстинкт, он тебя предупреждает.

— Я не понимаю, — казалось, это он чаще всего и говорил Ксосе. Она всегда находила время объяснить, как и сейчас.

— Куда бы ты ни шел, ты собираешь сведения о том, что тебя окружает. Они туманны и неясны, пока не станут очевидны. Это покалывание предупреждает тебя, что что-то требует внимания.

— Что мне делать?

Ксоса рассеянно подняла руку и откинула волосы с глаз. При этом ее рука дрогнула — слегка, но заметно.

— Инстинкт — как мышца, его нужно тренировать, чтобы он стал сильным. Чем больше внимания ты ему уделяешь, тем лучше реагируешь.

Он хотел спросить, как тренировать то, что не можешь предсказать, но прикусил язык. Дрожь в ее голосе подсказала ему, что ее время с ним почти истекло, по крайней мере, на эту ночь.

— Ксоса. Прежде чем ты уйдешь, скажи, когда мне уходить?

— Сначала ты должен быть готов, — сказала она и растворилась в пустоте.

На следующей охоте Шанадар снова почувствовал покалывание. На этот раз он попытался понять его источник...

Жуют... это стадо оленей!

Шанадар остановился и погрузился в мир чувств, не обращая внимания на то, что отряд продолжал идти в неверном направлении. Он вспомнил совет Ксосы...

Действуй.

Он зашипел. Несколько охотников нахмурились из-за шума, но он указал на чавкающие звуки и целеустремленно пополз к ним. Позже они говорили, что последовали за ним потому, что он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, идут ли они за ним. Он пригибался, пробираясь сквозь траву, чтобы остаться незамеченным.

В тот день охотники добыли столько оленей, что хватило на много трапез.

Шанадар стал охотником, который выслеживал добычу, и он редко терпел неудачу. Его стали уважать, он стал желанным для спаривания и уже подумывал о выборе постоянной партнерши, когда в его сне появилась Ксоса и сказала, что пришло время для следующего шага в его подготовке.

— Но я готов.

— Похвала товарищей-охотников и внимание самок не подготовят тебя к спасению Ю'унг.

— Чего я не знаю?

— Как лечить хвори.

Он выдохнул с облегчением.

— Мать научила меня всему, что нужно знать.

Ксоса сочувственно улыбнулась и растаяла.

Я докажу это.

На следующий день он присоединился к матери. К концу дня, когда сумерки сгустились, он успел перепутать все снадобья, ошибиться в хворях и не обратить внимания на признаки, которые счел несущественными. Когда ему все же удавалось выбрать правильное растение, он брал не ту часть — стебель вместо цветка или лист вместо корня. Он перегревал свои мази или недогревал их, а клей, предназначенный для скрепления ран, получался то слишком твердым, то не держался. Единственной его победой стала припарка из пережеванных насекомых — этому он научился, наблюдая за шимпанзе. Мать не знала такого способа, но подумала, что он сработает, — и он сработал.

В ту ночь Ксоса явилась ему во сне. Он уверял, что исправит свои ошибки, что беспокоиться не о чем. Она даже не сделала вид, что поверила ему.

Твои помощники — Стая Канис. Они могут защитить тебя, но не исцелят от змеиных укусов или рваных ран.

На следующее утро Шанадар взобрался на утес к дозорной точке — якобы чтобы оберегать племя от бед. Но замысел его был иным.

Скрывшись в густых зарослях, он наблюдал, как мать ковыляла по стоянке, леча заражения, прикладывая мази от паучьих укусов, затягивая порезы, прижигая рану, сбивая жар, что сжигал тело подростка, унимая боль в суставе старейшины, давая ребенку горький корень от расстройства желудка, нанося припарку из грязи и пепла на кожу малыша, свалившегося в заросли жгучих растений — и всегда с добротой и сочувствием.

В какой-то момент она говорила с мужчиной о рваной ране, полученной на охоте. Красные пальцы уже ползли вверх по его ноге, а лицо пылало жаром.

Это беда. Красные Пальцы не остановить, если они уже пошли.

Она щупала, давила, расспрашивала, а потом поспешила в поля, где он потерял ее из виду. Много позже она вернулась в лагерь с комком белой коры и горстью плесени. Кору она, вероятно, содрала с дерева на краю дальнего леса, но чтобы достать плесень, ей пришлось уйти надолго и очень далеко.

Она приготовила кору необычным способом — он спросит об этом позже, — а затем отнесла отвар мужчине с красными пальцами, на лбу которого уже бисерился пот. Сперва мать приложила плесень к рваной ране,