Флэшмен и Морской волк - Роберт Брайтвелл Страница 3

Я ехал домой, размышляя, что делать дальше. Девчонки были правы, мне нужно поговорить с отцом. Салли утверждала, что беременна, а ее отец начал поднимать шум. Разумеется, они знали, что о браке и речи быть не может. На самом деле они хотели отступных от состояния Флэшменов, чтобы она могла начать новую жизнь. Оглядываясь назад, я понимаю, что семейство Флэшменов из поколения в поколение содержало негласный благотворительный фонд для подобных падших женщин в округе. Это могло бы показаться весьма щедрым, если не принимать во внимание тот факт, что падению этих женщин они же и способствовали.

Учитывая, что у нескольких жителей деревни наблюдалось поразительное фамильное сходство, я был почти уверен, что мой старик и сам не раз пользовался благотворительным фондом Флэшменов, а потому не будет возмущаться так, как возмущаются нынешние люди под ханжеским влиянием Вики и Альберта. Да что там, в те времена Принц Уэльский, вероятно, был двоеженцем и готов был залезть на что угодно, кроме собственной жены, большинство политиков считали любовницу неотъемлемым источником сплетен, а Девонширы открыто жили втроем. По сути, единственным политиком, который, казалось, вел безупречную жизнь, был Спенсер Персиваль, а когда он наконец стал премьер-министром, его прикончил какой-то безумец — вот вам и цена сдержанности.

Нет, проблема с Салли была не в том, что я вел себя в деревне как бык-осеменитель, а в том, что я до сих пор не решил, чего хочу от жизни. Школа доказала, что к наукам я не способен. В священники я тоже явно не годился. В те дни все только и говорили что о флоте, поскольку моряки били французов и испанцев везде, где только их находили. Но в свои восемнадцать я был уже гораздо старше многих мичманов, которые обычно начинали службу лет в двенадцать. К тому же, чтобы продвинуться по службе, нужно было сдавать экзамены, например по навигации. Я еще в школе ненавидел математику со всеми ее углами и вычислениями и не хотел становиться самым старым мичманом за всю историю флота.

За исключением нескольких модных кавалерийских полков, армия в то время считалась второсортной. Она потерпела поражение от колонистов в Северной Америке и не покрыла себя славой в различных других экспедициях, например в Нидерландах. Но был и плюс: чин можно было купить, так что не пришлось бы прозябать всю жизнь в энсинах или корнетах, да и большую часть времени солдаты проводили в казармах.

Я уже представлял, как буду щеголять по городу в щегольском красном мундире и офицерской амуниции с хорошенькой девицей под каждой рукой и пировать в офицерском собрании каждую ночь. Если я и думал о настоящих боях, то лишь о том, как буду выкрикивать приказы и наблюдать, как ровные шеренги солдат маршируют исполнять мою волю. Да, мое невежество было чудовищным, и если бы я знал тогда то, что знаю сейчас, я бы не раздумывая вскочил на коня, поскакал в Кентербери и умолял бы архиепископа рукоположить меня в священники!

Мой отец по большей части держался особняком; мать, бывшая испанская графиня, умерла несколько лет назад, так что разговоры отца с сыном случались у нас нечасто. Я отчетливо помню, как в тот вечер вошел в его кабинет и встретил пронзительный взгляд из-под густых бровей. Ему было тогда около шестидесяти, седые волосы были довольно косматыми, но сам он оставался поджарым и энергичным. Он, как обычно, ужинал один, и посуда была сдвинута на край стола. Он читал какие-то бумаги, но, когда я подошел, отложил их с покорным вздохом.

— Папа, здравствуй. Я хотел бы перемолвиться с тобой словом, — произнес я с бодростью, которой совсем не ощущал.

— Да, я так и думал, что ты заглянешь. Сегодня днем ко мне являлся мельник, в изрядном исступлении. Оказывается, ты «осквернил» его непорочную дочь. Хотя, судя по тому, что я слышал от егеря, ее осквернила уже половина графства. Полагаю, дитя может быть твоим?

— Ах, да, что ж… э-э… да, может быть.

Мы подошли к сути дела куда быстрее, чем я ожидал. Я было заготовил целую речь о том, как девица сбила меня с пути истинного, что устоять мог бы лишь святой и так далее, но тут же понял, что этот номер не пройдет. Если отец говорил с егерем о репутации Салли, он наверняка уже разузнал обо всех моих летних похождениях в имении, если не знал о них и раньше.

— Что ж, я согласился дать ей приданое, и мельник уже присмотрел ей в мужья какого-то местного парня, но тебе лучше на время исчезнуть.

— Да, отец, — сказал я с подобающе удрученным видом. — Я как раз думал об этом и размышлял, не начать ли мне карьеру в…

— Я написал виконту Каслри, — резко прервал меня отец. — Он мне обязан услугой и сможет найти для тебя место. Не жди ни блеска, ни большого жалованья, тебе понадобится содержание сверх оклада, но это даст тебе старт. Пора задуматься о карьере.

— О, но я уже задумался, отец, — с жаром ответил я, обрадованный, что наши мысли, кажется, текут в одном направлении. — Я как раз подумывал пойти в армию.

Отец откинулся в кресле и впился в меня пристальным взглядом. Мне показалось, что он впервые за долгое время по-настоящему смотрит на меня, оценивая мое сложение; я был высок, но мне еще предстояло раздаться в плечах. Он заглянул мне в глаза, словно пытаясь постичь мой характер. Я выдержал его взгляд так долго, как только мог, а затем отвел глаза. В детстве я был ближе к некоторым слугам, чем к отцу, которого обычно видел редко, но я чувствовал, что этот разговор будет иным — он не просто отмахивался от меня как от досадной помехи.

— Сядь, Томас.

Отец потянулся к коробке с сигарами на столе, на мгновение задумался и сделал то, чего не делал никогда прежде, — предложил одну мне. Я уже баловался сигарами в школе и несколько раз курил в трактирах во время моего недавнего летнего разгула, а потому протянул руку и взял. После того как мы оба совершили ритуал, обрезав кончики сигар и раскурив их от свечей на столе, мы откинулись на спинки кресел и уставились друг на друга сквозь