Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 26

— Признавайся, признавайся! — со смехом поощрил воительницу Корней.

— Так ты ещё тогда всё рассчитал?! — чуть по-детски удивилась Калчу.

Дарник только рассмеялся в ответ.

О том, кто пойдёт в поход, споров почти не было: каганская хоругвь, лурская и две словенские — все те, кто хорошо проявили себя за зимовку. В последний момент к войску добавилась ещё хоругвь Радима из кутигуров, ромеев и хазар. В пяти днях пути по карте отца Алексея на Хорезмской дороге на берегу реки находились развалины древнего караван-сарая. Решено было, что две хоругви останутся там возводить опорную крепость и устанавливать Ватажную гоньбу в Дарполе. А три хоругви пойдут дальше. Если магометане окажутся сильнее, походное войско отступит к опорной крепости, а потом с подкреплением снова ударит по возомнившему себя победителем противнику.

— Если возьмёшь колёсные пращницы, я тоже с ними должен ехать, — напомнил о себе Ратай. — Ну хотя бы в эту опорную крепость.

— В поход будешь ходить, когда чуть-чуть поглупеешь, а пока ты нужен здесь, — не поддался на уговоры Дарник.

Наместником в Дарполе князь оставлял Агапия, забирая Гладилу с собой в будущее пограничное городище.

Учитывая усиливающуюся с каждым днём жару, строгому сокращению были подвергнуты все лишние люди и припасы. Из ста пятидесяти катафрактов в полном снаряжении остался лишь каждый десятый, ватажные мамки, прежде всегда бывшие при войске, оставлены дома, сторожевых псов взята одна дюжина, повозки со съёмными деревянными стенами поменяли на повозки с лёгкими ступичными колёсами и полотняным верхом, колесницы за счёт колёс тоже сильно облегчили, второе ударное оружие оставили в оружейницах, расчёт был сделан на луки, самострелы и пращи — ведь вряд ли арабы в погоне за ремесленниками нацепят на себя железные доспехи.

Зато на каждую повозку дополнительно брали по три мешка древесного угля для костров, по связке лопат и кирок и по дюжине сильно обожжённых глиняных горшков — последней придумки Ратая. Наполненные землёй и запущенные большими пращницами, они при ударе разлетались десятками острых осколков, раня случившихся рядом людей и лошадей. Все походники также несли на себе по две фляги с водой и торбу с сухарями.

На левый берег Яика переправлялись на плотах и нанятых хемодских лодиях. Первой вперёд помчалась дозорная сотня Корнея выбирать и готовить полуденную и ночную стоянки. Чтобы сильно не растягиваться, войско двигалось четырьмя колоннами, возле каждой из повозок шествовал десяток пешцев, чьи щиты, доспехи и палатки ехали на повозке. На колесницах спали по три ночных караульных, рядом вышагивали сами колесничие, весьма недовольные своей пешей участью. Конники и катафракты, погарцевав первое время перед пешцами, тоже сошли с коней и шли рядом — путь предстоял долгий и изматывающий, важно было сохранить лошадиную свежесть. Хуже всего обстояло с колёсными пращницами, особенно когда дорога проходила по песку, тогда на помощь четвёрке упряжных лошадей приходила специально прикреплённая ватага пешцев, толкая застревающие пращницы.

Рыбья Кровь и сам нередко спешивался — так сподручней было разговаривать с воеводами и чтобы лишний раз не смущать придирчивым взглядом ратников, ещё не втянувшихся в походное движение. Иногда и вовсе отъезжал далеко в сторону полюбоваться на пёструю цветущую степь. Как жаль, что через какой-то месяц всё вокруг превратится в выжженную равнину с редкими пучками сухой травы. Но по крайней мере ближайший месяц о фураже заботиться почти не приходилось.

К вечеру на ночном привале сотский замыкающей хоругви сообщил князю:

— За нами от Дарполя движутся две ребячьи сотни.

Это было их явным самовольством и нарушением каганского запрета.

— Пошли им сказать, что не получат ни бурдюка воды, ни фунта сухарей.

Утром сотский доложил, что малолетки на войсковые припасы не претендуют:

— Сказали, что сами дойдут.

Сами так сами, князь решил особо не строжничать.

На второй день вышли к морскому берегу и дальше двигались уже вдоль него, лишь спрямляя извилистую береговую линию. Почти все стоянки оказывались у развалин караван-сараев, что указывало на кипевшую некогда здесь большую дорожную жизнь. Дозорные Корнея заранее выбрасывали оттуда всё, что напоминало о недавней чуме, и после ночёвки возле каждого караван-сарая оставалось по ватаге ратников с лошадьми для Ямской гоньбы и возведения земляных укреплений сторожевой вежи.

Смешанный состав как хоругвей, так и сотен, против которого всегда возражали воеводы, тем не менее приносил свои плоды — сорокавёрстный дневной путь не оставлял ни времени, ни места на племенные землячества: где упал, там и заснул; кто помог поднести твою торбу, тот и друг; кто смешное рассказал, тот и общий любимец. А так называемую толмачку — смесь из словенских, ромейских, хазарских, кутигурских и готских слов — все за год и так хорошо освоили. Кутигурской или лурской сотня называлась в основном из-за своего сотского, при котором непременно находился полусотский словенин или ромей, знающий словенский язык. Пешцами-щитниками и колесничими-камнемётчиками преимущественно были словене — тут как нигде нужна была выучка и слаженность действий. Катафрактами по большей части являлись ромеи, да и сколько там нужно тех катафрактов! В пешие лучники, самострельщики и пращники набрано было всех понемножку. В конники отбор был самый придирчивый, поэтому попадали в основном хазары, кутигуры и луры, кто сумел пройти в Дарполе должные испытания.

Карта отца Алексея не обманула — на пятый день вышли к Эмба-реке. Дарник полагал, что она будет такой же, как Яик: с извилистым руслом и густыми тугаями. Вместо этого перед походниками открылась гладкая, как стол, степь и прямо текущая по ней широкая полоса воды, с мелкими купами кустов по берегам. Брод искать не приходилось — он был везде, мудрено было отыскать хотя бы саженную глубину.

Привередничать особо не стали — наличие воды было самым главным условием для закладки большого опорного городища, поэтому выбрали под него первый взгорок и решили по реке назвать его Эмбой. В нём оставили две хоругви, сломанные повозки и часть припасов, чтобы дальше идти налегке. Явно слабых хоругвей по пути выявить не удалось, и, чтобы никого не обидеть, просто тянули жребий. Некоторые сомнения возникли насчёт колёсных пращниц, дозорные докладывали, что дальше на много вёрст будет чистый песок. Но тут Вихура, помощник Ратая, встал на дыбы:

— Если я их не испытаю в деле, Ратай с меня голову снимет! — И твёрдо пообещал, что из-за его пращниц у войска задержки не будет.

Отдав распоряжение Гладиле, как и что в городище строить, в том числе и сторожевую вежу у