Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 27

На первое утро выхода из Эмбы Дарнику доложили, что конный отряд кутигурских юнцов их уже не преследует. Вот и хорошо, с облегчением подумал князь. Однако на третье утро выяснилось, что дерзкая ребятня идёт не сзади, а сбоку, отдалившись от войска на три версты. Удивлённый Дарник послал к ним своего оруженосца. Вернувшийся Афобий сообщил, что их двухсотенный отряд оставил половину лошадей в Эмбе, а на оставшейся половине едут по двое, вернее, вышагивают рядом по двое, нагрузив лошадей бурдюками с водой и перемётными сумами с провизией.

— А вид у них какой? — поинтересовался князь.

— Пока ещё бодрый, — отвечал ромей, сам уже порядком осунувшийся.

Минуло ещё две ночи, и Дарник приказал молодёжи присоединяться к основному войску — велика была опасность потерь среди них от изнурённости тяжёлой дорогой.

Войско встретило пополнение равнодушно, даже сотня молоденьких кутигурок не вызывала особого интереса — самим как бы не свалиться от усталости.

На шестой день гонец привёз записку от Корнея: «Магометан две тысячи, захваченных ими переселенцев тысяч десять — двенадцать. Двигаются назад в Кят медленно и стадом». Гонец на словах добавил, что несколько раз магометане пытались напасть на корнеевскую сотню, но сто дальнобойных луков останавливали их атаки — терять лошадей от назойливых разбойников у арабов никакого желания не было.

— А сами они в доспехах? — поинтересовался Дарник.

— У воевод стёганые доспехи точно есть, простые же воины только со щитами и в шлемах и то через одного. Луки у них так себе, бьют шагов на сто, не больше.

Такое облачение и вооружение вполне уравнивало оба войска в силах и даже давало преимущество дарникцам, не обременённым захваченной добычей.

— Ограду на ночь какую-либо ставят?

— Нет, только дозорных-костровых.

— Где ж они в пустыне столько дров набрались?

— Так совсем маленькие костры горят, на кизяке.

От этих известий князя охватил сладкий подзабытый озноб: ох, давно он ни с кем не сражался в чистом поле!

8

Ещё две ночи двигались ускоренным ходом и наконец вышли к сторожевым караулам корнеевцев. Воевода-помощник недовольно бурчал:

— Чего так медленно? Мы уже почти у границ Хорезма. Так они и за подмогой послать могут.

Он, как всегда, нисколько не сомневался в предстоящей победе. Другого мнения придерживался Радим, назначенный в походе главным хорунжим:

— Если у них две тысячи конников на хороших лошадях, им и подмоги не надо.

— Конников, может, и две тысячи, но коней только тысяча, — ответил ему на это Корней. — Я видел, как они по двое на лошадях ездят. Для охраны кятцев им много конницы не нужно.

На рассвете, оставив войско отдыхать, князь с воеводами направились вперёд.

Арабы, уже привыкнув к преследованию корнеевцев, совсем не обращали внимания на новых зрителей. Бесконечная, уходящая за горизонт колонна из пленённых кятцев, их двуколок, запряжённых ишаками и верблюдами, пеших и конных арабов в матерчатых тюрбанах с бармицами медленно двигалась на юго-восток.

— Если ударить прямо сейчас, то охрана разбежится и весь обоз с пленными точно будет наш, — горячо подзуживал князя Корней.

— Тогда мы сами станем неповоротливыми и неподвижными, — возражал ему Радим. — И уже они вокруг нас будут кружиться. А кони у них получше наших.

— Так нам это только и надо. Укроемся за повозками, и пусть себе кружатся.

Дарник не спешил с ответом, понимая правоту Радима: сам когда-то оставил противнику свой тяжёлый обоз, чтобы потом наголову его разбить.

Вернулись в стан, так ни с чем и не определившись. Дав войску поспать до полудня, князь повёл его за кятцами. Их они нагнали ближе к вечеру, когда хорезмийцы устраивались уже на ночлег. Свой стан Дарник приказал ставить в полуверсте от противника.

— Так они нас увидят и как следует сосчитают, — встревожился Радим. — Потеряв неожиданность, мы потеряем половину своей силы, если не больше.

Другие собравшиеся вокруг Дарника воеводы были такого же мнения.

— Думаете, их воины, уже выполнив свою задачу, захотят драться с равным ему по силам противником? Самое время готовить угощение для арабского мирарха, или как там его ещё называют. — Было не совсем понятно, шутит князь или говорит серьёзно.

Разумеется, появление так близко большого войска не осталось незамеченным. Как только дарникские повозки стали выстраиваться в квадратный ромейский фоссат[5], по направлению к ним поскакал небольшой отряд человек в двадцать. Когда лучники из пешего охранения изготовились к стрельбе, арабы, развернувшись, поскакали обратно.

Из жердей тем временем в стане уже возвели привычную трёхсаженную смотровую вышку, над которой заколыхалось большое Рыбное знамя, дабы арабским дозорным было что сообщить своему военачальнику.

Расчёт князя оправдался, вскоре к их стану приблизилась уже настоящая группа переговорщиков: трое воевод в богатых одеждах и знаменосец с жёлтым кятским знаменем с начертанными на нём арабскими письменами. Остановившись в стрелище от фоссата, они всем своим видом показывали, что ждут таких же послов для переговоров. Делать нечего — Дарник с Корнеем и знаменосцем выехали к ним навстречу. Порывался ехать ещё и сотский Ерухим, знающий согдийский и арабский языки, но князь его остановил:

— Если они не знают ни хазарского, ни ромейского, то тогда и договариваться ни о чём не будем.

Афобий постарался на славу, украсил коня Дарника лучше, чем самого князя, но всё равно убранство арабских скакунов было значительно роскошней: драгоценные камни и золотая инкрустация не только на нагрудных ремнях и попоне, но даже на уздечке.

— Я Ислах ибн Латиф, визирь кятского эмира, — представился на хазарском языке главный переговорщик, смуглый длиннолицый мужчина лет тридцати пяти. — Наше войско занималось поимкой кятских преступников, и теперь мы, поймав их, возвращаемся домой. Кто вы и почему идёте за нами?

— Я князьтархан Дарник Рыбья Кровь и иду не за вашим войском, а чтобы помочь кятским переселенцам, — учтиво отвечал ему князь. — Месяц назад в мою ставку прибыл посол Хосрой из Кята, который посулил мне пятьдесят тысяч дирхемов за помощь кятскому племени пересечь эту пустыню и поселиться в Хазарской земле. Думаю, ваши беглые