Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 25

— Юрты и палатки собирать и увозить! — сердитым голосом ревел Дарник. — Всю скотину вверх на сухое! Сперва овец и свиней! Коров и лошадей потом!

По словенской привычке часть припасов хранилась в крытых ямах, теперь это всё тоже надо было спешно доставать и куда-то девать. Многие тащили вещи и из домов, вдруг испугавшись, что вода и дома затопит.

Когда первая суета более-менее улеглась, князь поднялся на сторожевую вышку. Зрелище открывалось захватывающее. Как хемодцы и говорили, русло реки расширилось на две-три версты. Но обозначились и взгорки, ранее совсем неприметные, так в центре Петли получился круглый островок на целое стрелище в поперечнике. А в самом Дарполе северный край совсем не затопило, зато в южной половине, несмотря на земляной вал, люди и лошади ходили по колено в воде, а в отдельных местах погружались в неё и по пояс. К счастью, на этом уровне половодье вокруг Дарполя и остановилось. Серьёзно пострадала наружная часть города: Кутигурский посад, ипподром-ристалище, Торжище с купеческими дворищами, начатые постройки в Петле. Сильно беспокоил Затон. Повезло, что все суда там, включая трофейную хемодскую лодию, были загодя надёжно закреплены, и лишь две лодки-долблёнки оказались сорваны со своих привязей, одну удалось позже найти и вернуть, а вторую плывущие деревья превратили в груду обломков. Ставка, находясь на возвышенности, вообще не пострадала, вода остановилась у её восточных рогаток.

Теперь оставалось лишь сидеть и ждать, пока вода сама спадёт, и ездить на коне по побережью, отмечая места для будущих «сухих» дворищ. Понятны стали и остатки селищ, брошенных прежними жителями в речных тугаях, где все дома были на сваях. Видимо, самим придётся либо делать под жильё хорошую подсыпку земли, либо осваивать свайное строительство. Через три дня Яик вошёл в своё прежнее русло, явив на обозрение немало озёрец, новых речных рукавов и целые горы принесённых течением деревьев и кустов.

На время позабыты были даже боевые занятия — все, включая обитателей ставки, принялись за большие земляные работы: кто готовил к посеву пашни, кто завозил в город и предместья землю, кто копал рвы и канавы, дабы отвести речную воду как можно дальше от реки и обеспечить Дарполь дополнительными пашнями и лугами.

Князь же изо всех сил рвался в море. Первый же заплыв по реке биремы, названной «Милида», показал, что не всё в ней как надо: большой крен на левый бок, не все вёсла нужной длины, кое-где есть протечка воды, паруса не по размеру.

Впрочем, трудности не столько смущали, сколько бодрили. В трюме по-новому укладывался балласт, менялись вёсла, конопатились борта, разбирались с оснасткой обеих мачт, уверенно хозяйничал на верхней палубе Ратай, устанавливая свои камнемёты.

— Сколько ещё ждать?! — разорялся на Никанора и всех, кто подворачивался под руку, Рыбья Кровь. — Повешу, если через пять дней не будет готово!

— А мне нужно шесть, иначе двух камнемётов точно недосчитаешься, — совсем не пугался его окрика Второй После Князя. — Гоняй лучше плотников — не меня.

К сожалению, как следует помечтать о морском плаванье Дарнику удалось лишь первых три дня. На четвёртый в Дарполь прибыло новое кятское посольство, на этот раз уже именно к яицкому князю, с самым отчаянным воплем:

— Наши семьи тронулись в путь, но нас преследует войско эмира Анвара. Спаси нас, князь Дарник!

С посольством был один из пяти дарпольских соглядатаев, что два месяца назад отправился в Кят с ирбенскими рахдонитами, он рассказал всё более толково и подробно.

Две тысячи согдийских семей, не дождавшись ответа из Хазарии, но многое узнав о князе Дарнике через рахдонитов и «степное ухо», действительно вышли из Кята и направились по старой караванной дороге в сторону Яика. Через три дня их догнал, чтобы вернуть назад, отряд кятского эмира в пятьсот конников. Переселенцы возвращаться наотрез отказались. Казнь десятка их вождей ничего не дала, захват двух сотен детей — тоже, кятцы были непреклонны в своём желании покинуть эмират. Тащить же за собой силой упирающихся десять тысяч переселенцев с их повозками и скотом — на это просто не хватало охранников. Каждую ночь сотни пленников разбегались по пустыне, так что потом их только собирать приходилось по полдня. Устраивать резню арабскому воеводе было строго запрещено, и, промучившись несколько дней, он плюнул на это дело и повёл свой отряд назад в Кят, отпустил даже захваченных детей. Но никто не сомневался, что просто так магометане от них не отступят: пошлют отряд побольше с цепями и верёвками и обязательно постараются всех вернуть обратно, дабы это не послужило заразительным примером другим хорезмийцам.

— А что за люди ваши переселенцы? — спрашивал Дарник у послов.

— Учёные и ремесленники, — отвечал ему Хосрой, главный посол, худой сорокалетний согдиец с прищуренными глазами.

— А разве магометанам они самим не нужны?

Послы молчали, не зная, как отвечать на этот, по их мнению, нелепый вопрос.

— Я бедных и слабых людей не люблю и никогда им не помогаю, — князь решил зайти с другого бока.

— Мы готовы заплатить за твою помощь, — посмотрев на своих сотоварищей, сказал главный посол.

— По десять дирхемов за каждого взрослого, по пять за ребёнка, — назначил цену Дарник.

Послы коротко переговорили между собой на своём языке.

— Это будет почти пятьдесят тысяч дирхемов, — объявил Хосрой. — У нас столько нет.

— Отработаете. Десять дирхемов — это пятьдесят дней работы. Три дня будете работать на свой выкуп, три дня на себя, это тяжело, но можно справиться.

— Но ты не будешь препятствовать нам переселиться в Хазарию?

— Как только рассчитаетесь за мою военную помощь — не буду.

Послы снова посовещались.

— Хорошо, мы согласны, — сказал Хосрой.

— Ты, князь, неисправим, — осуждающе высказалась Калчу, когда послы ушли в гостевые юрты. — На уме только дирхемы и ничего, кроме дирхемов.

«Ближние» с любопытством ждали, что ответит Рыбья Кровь.

— Чувство благодарности — самое ненадёжное среди человеческих достоинств, — с удовольствием принялся объяснять ей князьтархан. — Если я их спасу без всякой оплаты, то они, конечно, будут нам благодарны… в первый год. Но со второго года начнут меня уже ненавидеть за то, что я такой щедрый и великодушный. Зато когда требуешь оплату, то тогда уже они начинают себя чувствовать выше корыстного князя, и это поможет им вернуть себе самоуважение и независимость. Разве ты сама