Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 24

— А если не являемся, они что, и торговать с нами не захотят? — удивился на Ближнем Круге Корней и был тотчас послан на Левобережье к странным купцам вместе с Эсфирью, знающей согдийский язык.

По возвращении они с женой на пару представили исчерпывающие сведения.

— Это не купцы, а послы к хазарскому кагану. Во вьюках не товары, а дары для кагана. Просят пройти через наши земли в Хазарию. Хотят договориться о переселении туда двух тысяч семей из Кята.

— А эти семьи разве не по нашей земле будут переправляться? Мы тоже хотим за это дары получить, — смеясь, объявил Ратай.

— Только боюсь, что в Хазарии вряд ли обрадуются таким переселенцам, — добавила Эсфирь. — Это не воины и не купцы, а простые ремесленники и земледельцы. Если семьи — значит, и старики, и дети. Бегут просто от магометанской веры, думают, в Хазарии им всё будет мёдом намазано, — толмачка не скрывала своего пренебрежения.

— Если мы их легко пропустим — они станут думать, что мы данники хазарского кагана, — глубокомысленно высказала Калчу.

— А если не пропустим, то мы не княжество и не каганат, уважающие чужих послов, а степные разбойники, — заметил на это Сигиберд.

— Но какую-то пошлину за проход ведь можем потребовать? — попытался угодить княжескому корыстолюбию Гладила.

Окончательное решение князьтархан принял лишь на следующее утро: позволил посольству переправиться по льду на Правобережье и дальше на запад, без захода в Дарполь и без встречи с ирбенскими рахдонитами. Многих, правда, удивило, что Рыбья Кровь не захотел и сам встречаться с послами, но Корней их успокоил:

— Отсутствие переговоров с Дарполем развязывает князю руки в дальнейшем, когда дело дойдёт до переправы через Яик самих переселенцев.

Три согдийских коня за опасную переправу через реку с плывущим льдом перевозчики для княжеского табуна с кятцев всё же содрали.

7

Два месяца, из которых пять недель Ратай проходил в поясе верности, между тем миновали, и настал час представить итоги девичьего учения на войсковой смотр.

Заранее было оговорено, что сотня юниц будет сражаться с кутигурской отроческой сотней в пешем строю, предельно обезопасив себя тупым оружием и войлочными накладками. Всё это время юнцов обучали радимские полусотские, и всем было интересно посмотреть, что против них приготовили Ратай с ромейским декархом.

Смотр проходил на ристалище ставки. Посмотреть на потешное сражение прибыли до тысячи дарпольцев, и втрое больше зрителей приехало из кочевий. Ратай настоял, чтобы его юницы изготовились как можно дальше от посторонних глаз, поэтому специально выделенные смотрители отправились к ним, чтобы проверить, нет ли там чего острого и чересчур увесистого, от чего не спасут никакие смягчающие накладки. Только чтобы щиты, копья с обёрнутыми тряпками наконечниками и палки вместо мечей и булав.

С ними увязался и Корней. Вернулся, ухмыляясь во весь рот.

— Сейчас девки вам покажут! — по-хазарски крикнул юнцам.

Те уже стояли сомкнутым строем: 5 шеренг по 20 человек, выставив три ряда пик по 3, 4, и 5 аршин[4] длиной, что на выходе образовывали непреодолимый колючий ёж.

Вдали стронулась с места и девичья сотня, трусцой направилась к противнику.

По мере их приближения стали бросаться в глаза некоторые отличия: вместо больших щитов щиты малые локтевые, короткие копья лишь по краям колонны, а в середине как бы совсем без копий и пик. Обмотанные войлоком торсы делали девушек похожими на речных головастиков, только на двух ножках. Смех побежал по рядам зрителей: то, что на юнцах смотрелось почти нормально, юницам совсем не прощалось. Наконец их колонна достигла края ристалища и остановилась чуть квадратом 10 на 10 человек, ожидая начала схватки. Главный распорядитель вопросительно посмотрел на князя. Дарник против особого построения юниц не возражал. Распорядитель крикнул одним и другим, готовы ли они. Обе сотни были готовы.

Зазвучала хемодская труба, и вперёд мелким шагом, чтобы сохранять ровность строя, двинулись парни. А квадрат девушек стал преображаться в острый клин. Никто не понимал, что они задумали, пока к наконечнику клина не начали выдвигаться длиннющие, в 8 аршин, пики, которые до этого скрытно несли в опущенных руках по шесть-семь девушек. Всего таких пик было восемь, и, когда они полностью выдвинулись, их наконечники оказались вдвое длиннее пик мальчишеского ежа. Приблизившись к парням на двадцать шагов, сто юниц заорали-завизжали невыносимым женским ором и бегом со своими великаньими пиками бросились на ребят. От чего именно те дрогнули: от крика или направленных таранов — было непонятно, только непоколебимый строй радимских выучеников в мгновение разлетелся по сторонам от клина. Но это было ещё не всё. Бросив свои тараны, девушки взялись двумя руками (локтевой щит почти не мешал) за свои палки, которые у них были в полтора раза длиннее аршинных палок юнцов, и бешено закрутили их в воздухе, нанося удары по большим щитам и одним, и вторым концом своего оружия. Визгливый девичий ор не стихал, и парни продолжали дружно отступать под хохот и свист зрителей. Некоторые из ребят, правда, отступив за границы ристалища, стали собираться в отдельные ватажки, чтобы вернуться и оттеснить воительниц. Но для князя было уже достаточно. Он махнул рукой, и звук трубы дал сигнал к окончанию сражения. Горячность поединка тут же утихла. Дарник не поленился подойти к юницам, чтобы поздравить их с заслуженной победой.

— Всё, принимаю вашу сотню даже не в войско, а в свою каганскую хоругвь!

За весёлым зрелищем не сразу обратили внимание на начало наводнения. Сначала подхватились те, кто сидел на земле ближе к реке, потом пошёл плеск от многих ног в других местах, и следом поднялся крик на трёх-четырёх языках:

— Вода!.. Река!.. Потоп!..

Светило почти летнее солнце, снег оставался лишь в глубоких ямах, речной лёд плыл одиночными мелкими островками, а вода в Яике тем не менее медленно, но неотвратимо поднималась и захватывала всё вокруг. Ставке что — она на холме, а вот Дарполь?!

— Распоряжайся здесь! — приказал Дарник Калчу и с конными и пешими дарпольцами устремился в город, благо до него от ристалища было не больше двух вёрст.

Всё время думали и готовились к разливу реки, а на деле оказались готовы очень слабо. Вместо того чтобы угонять скотину дальше от реки, половина пастухов направила её прямо в город, туда