Шепот тени - Александр Григорьевич Самойлов Страница 2

Она была всего лишь тенью. Но какая это была искусная тень.

* * *

Возвращение в долину Тенистой Реки всегда было похоже на растворение в ничто. Сначала густой лес, где ветви цеплялись за одежду, как назойливые руки. Потом — узкая расщелина в скале, завешанная лианами, которую не заметишь, если не знаешь, что искать. Они протиснулись внутрь, и мир снаружи перестал существовать.

Туман сменился прохладной, влажной темнотой пещеры. Воздух пах мхом, сырой землёй и дымком тлеющих углей. Они шли по узкому, естественному тоннелю, где с потолка то и дело падали тяжёлые капли воды, отсчитывая ритм их беззвучных шагов.

— Никогда не пойму, зачем нужно было селиться в глотке у горного тролля, — проворчала Акари, отряхивая с плеча очередную холодную каплю. — Можно было найти и долину поуютнее. С цветочками и ручейком.

— Ручейки привлекают внимание, — невозмутимо ответил Дзюнъэй. — А цветочки вытаптывают любопытные крестьяне. Здесь нас не найдут. Даже если будут искать.

— Меня бы не нашли, даже если бы я жила в особняке с сакурой у входа, — парировала Акари, но в её голосе присутствовало неохотное согласие.

Тоннель расширился, и они вышли на уступ, с которого открывался вид на саму долину. Это было похоже на гигантский колодец, пробитый в толще гор. Клочок неба далеко наверху был бледным и далёким. По стенам колодца, словно ласточкины гнёзда, лепились деревянные постройки, соединённые шаткими на вид мостками и верёвочными лестницами. Внизу, в самом центре, темнела вода подземного озера, и из него вытекала та самая речка, что дала клану имя. Она была узкой, быстрой и чёрной, как нефрит.

Воздух гудел от тихой, размеренной деятельности. Где-то постукивал молоток, подгоняя доски. Кто-то точил металл о точильный камень, и скрежет отдавался эхом. Дети, ловкие, как ящерицы, бегали по канатам, натянутым между скал, отрабатывая равновесие. Никто не кричал, не смеялся громко. Это был улей, где каждый знал свою работу.

— Наконец-то, — выдохнула Акари, и в её голосе впервые прозвучала усталость. — Дом. Пахнет сыростью, потными ногами и неуважением к личной гигиене. Родной запах.

Они спустились вниз по верёвочной лестнице, которая под ногами Дзюнъэя даже не качнулась. Их заметили. На них смотрели с любопытством, но без удивления. Возвращение с задания было обыденностью. Старший по оружию, сутулый мужчина с лицом, изборождённым шрамом, кивнул им, продолжая наматывать тетиву на новый лук. Пожилая женщина, учитель ядов, мельком взглянула на их руки — чисты ли, не дрожат ли — и удовлетворённо хмыкнула.

Их путь лежал к самой большой из пещер, вход в которую был завешен плотным полотнищем из конопли. У входа сидели двое подростков и чистили коренья для ужина.

— Ну что, «Тени», — один из них, щуплый паренёк с взъерошенными волосами, ухмыльнулся, — украли у самураев их гордость? Или они вас даже не заметили?

— Они заметили, Кэнта, — невозмутимо ответил Дзюнъэй. — Особенно один. Он даже предложил нам выпить сакэ и обсудить погоду. Но мы были вежливы и отказались.

Парень замер с корнем в руке, не понимая, шутит ли он. Акари фыркнула.

— Не морочь ему голову, Дзюн. Он её и так перенапрягает, чистя эти коренья. Знамя помечено. Всё по плану. Теперь доложиться Оябуну и, наконец, отмыться от этого тумана. От меня пахнет, как от мокрой собаки.

Она откинула полог и шагнула внутрь. Дзюнъэй последовал за ней.

Пещера Оябуна была просторной, но аскетичной. Горело несколько масляных ламп, отбрасывающих прыгающие тени на стены, испещрённые картами и схемами. В воздухе витал запах старой бумаги, сушёных трав и некой неуловимой тяжести — запах власти.

Мудзюн, глава клана, сидел на простой циновке перед низким столиком. Он был не стар и не молод. Его возраст был стёрт, как монета, долго бывшая в обращении. Его лицо было непроницаемым, словно высеченным из камня. Он не смотрел на них, а изучал свиток, испещрённый столбцами иероглифов.

Они остановились в почтительном расстоянии и молча ждали. Принцип был простым: спешка и нетерпение — признаки слабости ума.

Прошло несколько минут. Только шелест переворачиваемого свитка нарушал тишину.

Наконец Мудзюн поднял на них глаза. Его взгляд был плоским, оценивающим, лишённым всякой теплоты.

— Доклад, — произнёс он одним словом. Его голос был низким и слегка хриплым, как скрип несмазанной двери.

Акари сделала шаг вперёд и чётко, без эмоций, изложила суть: проникновение, расположение лагеря, их наблюдения, успешное выполнение задачи. Она говорила как солдат.

Мудзюн слушал, не перебивая. Когда она закончила, его взгляд перешёл на Дзюнъэя.

— Твоё дополнение?

— Старший самурай, инструктор, — сказал Дзюнъэй. — Опытный. Остальные — молодые, необстрелянные, дисциплина хромает. Лагерь уязвим с севера, склон там пологий, а часовые ленятся туда подниматься. Если бы целью было нападение, а не метка, это был бы слабый участок.

Мудзюн медленно кивнул. Кажется, это было то, что он хотел услышать.

— Хорошо, — произнёс он. — Задание выполнено. Вы доказали, что можете быть полезны. С сегодняшнего дня вы — полноправные члены клана Тенистой Реки. Вы — больше не ученики. Вы — тени. Помните: тень не имеет имени. Не имеет лица. Не имеет воли. Она существует только тогда, когда есть свет, который её отбрасывает. Этим светом является воля клана. Ваша честь — в вашей полезности. Ваша жизнь принадлежит клану.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

— Ваша первая настоящая миссия начнётся завтра. А сегодня… — он слегка повёл рукой, — идите. Ешьте. Отдыхайте. Завтра иллюзии обычной жизни закончатся.

Они поклонились и вышли из пещеры в наступающие сумерки долины.

— «Тень не имеет воли», — передразнила шёпотом Акари, как только они вышли. — Какой бред. У моей тени явно более независимый характер, чем у иных самураев. И осанка лучше.

Дзюнъэй не ответил. Он смотрел на тёмную воду реки, на отблески огней в «ласточкиных гнёздах», на людей, которые были его единственной семьёй.

— Он прав, — тихо сказал он. — Без клана мы никто. Просто два подростка в лесу.

— Без клана мы были бы двумя подростками, которые могли бы пойти в город и стать, не знаю, пекарями, — парировала Акари. — И пахли бы булочками, а не потом и влажной землёй. Идиотская мечта, конечно, — она вздохнула, — но иногда я думаю о тёплых булочках.

Она ткнула его локтем в бок.

— Ладно, Тень без осанки. Пошли есть нашу похлёбку из кореньев и сушёной рыбы. Надеюсь, Кэнта хоть помыл руки, пока