Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 11

Дарник всем этим был немало смущён, порывался даже делать ответные подарки, но Калчу охладила его пыл, сказав, что так у них принято передавать для кагана налоги:

— У нас, в отличие от вас, словен, никто не ездит и подымные подати не собирает. Каган просто созывает тот или иной улус к себе на пир, и все являются с подарками согласно их достатку. И кагану польза, и никто себя подневольным не чувствует.

Когда позже Дарнику принесли опись полученных даров и их оценочную стоимость, он был сражён полученной суммой, что превышала дань от Хемода и хазарскую оплату, вместе взятые. Теперь он хоть частично мог этими подношениями выплатить жалованье в княжеских мастерских да и кое-что подкинуть хорунжим и сотским. Как же всё-таки быть богатым правителем приятней, чем правителем бедным!

Всё происходящее совершалось столь стремительно и необычно, что даже самые большие умники и с той и с другой стороны не могли до конца представить, к чему это всё может привести: будет ли Дарник оставаться князем, лишь называясь князьтарханом, или превратится в полновесного степного правителя, которому важны будут только мастерские и будущие пашни Дарполя.

По договорённости сразу после посвящения князьтархан должен был отправиться в свою новую ставку, которую, как он и хотел, кутигуры разбили ему в трёх верстах выше по течению реки. Милида узнала об этом уже на самом пиршестве, сильно испугалась и попросила её пока оставить в дарпольских хоромах.

— Как хочешь, — сказал он ей. — Только, боюсь, кутигуры не позволят своему кагану спать одному в холодной постели.

В ответ она сердито ущипнула его за руку — пока что все семейные сцены между ними ограничивались только этим. Альдарика Дарник всё же распорядился оставить в Дарполе у кормилицы — ведь всегда есть вероятность, что славные степные подданные могут проявить воинскую смекалку и просто перережут горло новоиспечённому кагану и каганше. Если уж свои ратники захотели его как следует поджарить, то недавним врагам само их Вечное Небо велит. Из тех же соображений не позволил он провожать себя в ставку и Корнею с Ратаем. Чудо-мастер по-детски обиделся, а воевода-помощник всё тотчас же понял — хорошо помнил слова Дарника, брошенные когда-то, что самая лучшая смерть для великого воителя — это смерть от яда или предательского кинжала, ведь тогда у него навсегда остаётся слава непобедимого полководца на ратном поле. Вместе с князем и княгиней в ставку последовала лишь Малая княжеская ватага из двадцати гридей.

Кутигуры для своего кагана постарались на славу. Золотая юрта, названная так за жёлтую вышивку наружной стены, имела больше трёх саженей в поперечнике. Два очага для обогрева, широкое ложе на деревянном настиле, резные сундуки, множество ковров, причудливые козлы для развешивания одежды и оружия, масляные светильники и сальные свечи, приготовленное питьё и даже лохань с крышкой для ночных нужд.

— Тут ещё просторней, чем в наших хоромах! — совсем успокоившись, воскликнула Милида. — А Квино ко мне приезжать сможет?

— Думаю, да. Только чуть попозже, — пообещал он, прислушиваясь к звукам за стенами юрты. Там слышен был лишь голос Калчу, приказывающей кутигурским караульным соблюдать тишину.

Зато долго не могла угомониться княгиня-каганша, снова и снова ласкаясь к своему столь вознёсшемуся мужу. В коротких перерывах резво соскакивала с ложа, дабы подбросить дров в огонь, попить воды или принести ему и себе гроздь хемодского винограда. В хоромах, где каждый шаг и движение хорошо были слышны на нижнем ярусе, она себе таких вольностей не позволяла. Спали они лишь короткими урывками, тем не менее утром проснулись вполне свежими и бодрыми.

Возле двери на козлах висела новая каганская одежда, а княжеская была убрана. Когда только успели — Дарник готов был поклясться, что вечером на козлах ничего не висело. С любопытством натянул шёлковую рубашку, а поверх шёлковый халат с тёплой войлочной подкладкой. Пошевелил плечами и руками, было чуть непривычно, но вполне сносно. На голову он нацепил свою шерстяную облегающую шапку с закреплённой на ней княжеской короной — прежний головной убор ему перед тарханами отстоять удалось. Слегка насторожило, что для Милиды новой одежды не было: либо просто не успели, либо принимают её за не совсем законную каганшу.

Перед выходом Рыбья Кровь чуть отодвинул край войлока над деревянной дверью и выглянул наружу. Увидел плечо стоявшего у двери кутигурского караульного, а поодаль Калчу с тремя тарханами, — четвёртый, приболев, уехал к себе в улус ещё во время пиршества, — а также собственных гридей, во что-то весёлое играющих с кутигурскими парнями, судя по одежде и оружию — его новой каганской охраны. Смех воинов — это то, что надо, и, толкнув дверь, князьтархан вышел наружу. Его преображённый одеждой вид приветствовали не меньше двух сотен кутигуров, стоящих между ближайшими юртами.

Калчу с тарханами приблизилась к Дарнику.

— Готов ли ты, князьтархан, сказать нам своё первое слово? — В её голосе слышалось сомнение, не нужно ли ему ещё время и её советы, чтобы лучше подготовиться к столь важному первому выступлению.

Но князю дополнительная подготовка не требовалась, и, когда чуть погодя в Золотую юрту явились двадцать главных воевод и старейшин, он обратился к ним с заготовленной ещё ночью речью:

— Я знаю, как вам всем нелегко было сделать выбор в мою пользу. Такие же сомнения есть и у Дарполя. Дабы победить это недоверие, нужно сделать так, чтобы все сразу увидели пользу от нашего союза. Во-первых, всё железо кутигурам будет продаваться в четыре раза дешевле, чем было у вас с хемодцами: не четыре овцы за наконечник стрелы, а только один. Во-вторых, кутигурские воины будут обучаться ромейскому ратному делу, которое сделает их непобедимыми при встрече с любым войском. В-третьих, дарпольцы обучатся тому, что кутигуры умеют лучше, чем словене, ромеи и хазары. Только помогая друг другу, мы сделаемся в десять раз сильнее и богаче.

Если с наконечниками и ромейским строем всё было понятно, то насчёт собственных военных достижений тарханы потребовали разъяснения.

— Полтора года назад я был весьма поражён, как быстро могут передвигаться ваши гонцы с подменными лошадьми, — признался Рыбья Кровь. — С вашего согласия хочу чуть расширить эту вашу ямную гоньбу, чтобы быстро перемещаться могли не один-два гонца, а пятьдесят или сто конников. Пять дней — и тысячное войско уже за пятьсот вёрст.

Недоумённо переглянувшись между