Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 12

— Весьма тяжело будет в скудной степи содержать постоянно каждых пятьдесят вёрст по сто коней, а при них десять — двадцать пастухов и сторожей.

— Каждый воин привыкает к своему коню и на незнакомой лошади будет терять половину своей силы.

— Одной тысячи всегда будет мало, а пять тысяч гоньбой всё равно быстро не перекинуть.

— Совсем скрыть ямную линию не получится, и враг легко отобьёт малый передовой полк.

— Даже десять ямов — это тысяча самых лучших лошадей. Если их забрать из кочевий, это сильно уменьшит мощь кутигурского войска.

Столь дружный и доказательный отпор сильно смутил Дарника, пришлось на ходу выкручиваться из затруднительного положения:

— Всегда рад услышать мудрые слова. Заодно вы облегчили мне выбор ближних советников. Пока что это будут те пять воевод, что помогли исправить мне моё ошибочное намерение. С ними я буду встречаться два-три раза в неделю для быстрого решения текущих дел, и раз в месяц я собираюсь созывать большой Тарханский Совет, в который вы сами выберете по пять уважаемых человек от каждого тарханства.

Встретив одобрительный взгляд Калчу, он понял, что сделал всё как надо.

Уже вечером, после того как основная часть кутигурских воевод разъехалась по своим улусам, был собран Малый Совет, куда кроме пятерых спорщиков вошли ещё Калчу и два предложенных ею седовласых старейшины. Решали дела мелкие, но очень важные: обустройство ставки ристалищем и торжищем, строительство «длинных домов» и бань для княжеских гридей, порядок принятия дарпольцев в ставке и посещения Дарполя кутигурами и даже отличительные знаки гонцов между обеими столицами, дабы ничто и никто их не задерживало. Но главным, конечно, было сватовское дело. Двум с половиной тысячам парней из Дарполя срочно требовались жёны.

Как у любого воинственного племени в то время, количество женщин в степных кочевьях намного превосходило число мужчин. Поэтому воспрепятствовать бракам между кутигурками и дарпольцами могла лишь робость самих невест и опасения их родичей. Первое время князьтархану самолично пришлось объезжать с женихами ближние и дальние кочевья, выступая в качестве свахи, которой невозможно было отказать. Но уже после двадцатой свадьбы робость и опасения кутигуров ослабли и можно было посылать из города одних холостых ратников, и, таким образом, до конца зимы было сыграно не менее двухсот свадеб, а к лету ещё столько же. Причём замуж порой выскакивали такие неказистые и страшненькие, что приходилось только диву даваться. Мало кого из женихов смущало и наличие у невест выводка детей. И возле Дарполя по соседству с ипподромом стал вырастать Кутигурский посад из юрт и загонов для скота. В самом городе места уже не хватало, а Петлю задумано было отвести под садовые и виноградные огороды — не вечно же отдавать Хемоду дирхемы за вино и фрукты.

Обнаружив, что в Дарполе раз в неделю по ромейскому обычаю бывает целый день отдыха от обычных работ, кутигуры быстро приноровились по воскресеньям приезжать целыми семьями либо в Кутигурский посад, либо в ставку, что сильно оживило и там и там торговую и развлекательную жизнь. Одна за другой возникали платные поварни и гостевые юрты. Второе дыхание обрёл и сам ипподром, где по воскресеньям, кроме скачек и стрельб, сходились в поединках с лучшими ратниками кутигурские батыры.

Увидев, что в сам город толпы степняков вовсе не стремятся ворваться, дарпольцы заметно успокоились и уже сами всё смелее выбирались в ставку или на совместную с кутигурами загонную охоту. Единственно, чем были недовольны в городе, что князь Дарник подгрёб под себя все выданные ему кутигурские подарки, словно содержать свой новый каганский двор он мог на прежнюю княжескую десятину. Ну тут уж ничего не поделаешь: шкурная зависть — она всегда и есть шкурная зависть.

Многих также интересовало, как князь распорядится своими жёнами. Тут для Дарника особого затруднения не возникло: Милида с Альдариком и словенкой-кормилицей прочно обосновались в ставке, лишь иногда навещая своих товарок-тервижек в Дарполе. Лидия же с Евлой остались там, где были, чаще обычного получая от князя подарки в качестве извинения за своё участившееся отсутствие.

Словом, то, что недавно всем кутигурам и дарпольцам казалось сложным и непреодолимым, постепенно входило в свои определённые рамки.

4

При выборе оружия заспорили.

— Я согласен только на два двухвершковых[2] меча против одного одновершкового[3], — решительно заявил Гладила.

— Против одного меча и локтевого щита, — высказал своё условие князь.

— Не, не пойдёт, ты своим щитом прошлый раз мне все пальцы отбил.

— Он тебе и сейчас одним мечом пальцы отобьёт, — уверенно бросил Корней. Вчера, слезая с коня, он подвернул ногу и сегодня был вне воеводского состязания.

— Ну что ж, одновершковый так одновершковый. — Князь вместо щита надел двое стальных наручей, взял более короткий меч и встал в круг.

Оруженосцев отослали прочь, и на поляне в окружении голых тугаев остались лишь князь и четверо ближних советников. После воссоединения с кутигурами Рыбья Кровь восстановил старый порядок, по которому старшие воеводы должны были отдельно от воинов шесть дней в неделю обучаться с лучшим поединщиком своей хоругви, а на седьмой день сдавать усвоенное умение лично князю.

Гладила вышел в круг чуть набычась. Развернувшись боком и выставив вперёд левый меч, он отвёл и напружинил правую руку, готовый мгновенно уколоть вторым мечом. Дарник сделал пробный выпад: ударил по левому мечу. Правая рука Гладилы слегка дёрнулась, но большого замаха не последовало. Ещё выпад и три шага в обход — и снова тысяцкий экономил силы: поворачивался по оси, но правый меч в дело не пускал. Тогда князь переложил свой меч в левую руку и пошёл вокруг противника с левой стороны, и на его новый выпад Гладила поневоле вынужден был выбросить навстречу правый меч. Дальше рубка пошла почти без предосторожности. Два меча против одного всё же были большим преимуществом, и князя спасали лишь наручи, которые он подставлял под ответные удары в качестве щита. Занятия с лучшими мечниками сделали своё дело — вместо деревенского увальня перед Дарником был уже вполне искусный боец. Однако навыки, быстрота и коварство князя были чуть выше, и, когда Гладила совсем поверил, что непрерывное размахивание мечами ему поможет, Дарник дождался, когда оба двухвершковых меча взметнулись вверх, стремительно бросился под них и сделал ногой тысяцкому подсечку. К чести Гладилы, он, опрокинувшись на спину, не выпустил мечей из рук