Морской царь - Евгений Иванович Таганов Страница 10

Далее из разговора выяснилось, что в Большой Орде Калчу и бывших с ней у Хемода тарханов обвинили за союзничество с Дарником в трусости и предательстве, и им оставалось либо сдать булавы и превратиться в «пастухов», либо стать Чёрной Ордой изгоев, которой никто не помогает. Одно из тарханств выбрало долю «пастухов», четверо поддержали улус Калчу, и вот теперь они все здесь.

Рыбья Кровь был совершенно обескуражен сей кутигурской простотой.

— А если бы вы пришли, а меня здесь нет: умер или в поход ушёл? Почему нельзя было сперва послов ко мне заслать?

— Всё случилось так быстро, что у нас просто не было времени. А ещё мы боялись, что послам ты откажешь. А когда увидишь нас всех, то отказывать тебе будет труднее, — невозмутимо объяснила Калчу.

— Но ты же сама понимаешь, что так просто всё не делается, — в растерянности продолжал укорять князь.

Калчу всё прекрасно понимала, поэтому предпочла не ввязываться в ненужный спор: главное сказано — остальное можно обсудить и позже.

Пять тысяч воинов с их семьями составляли не менее тридцати тысяч человек и ста тысяч крупного и мелкого скота. Поэтому получалось, что не они отдают себя во власть князя, а скорее его со всем войском принимают под своё крыло, хотя на словах всё звучало наоборот. Это понимали и дарникские воеводы, при гостях не выражавшие своё мнение. Отыгрались они на князе уже при возвращении в Дарполь:

— У кутигуров каганами становятся только самые знатные тарханы, при первом недовольстве они сбросят выборного кагана и устроят большую резню всем чужакам.

— Ратники обязательно будут говорить, что князь через каганство захотел их всех превратить в окончательных рабов.

— Объединяться с ними — значит превращаться во врагов Хазарии.

— Может, у них просто все запасы кончились. А у нас у самих во всём недостаток, зачем нам ещё эти нахлебники?

— Если их пустить в город, то в случае любой драки кутигуры нас всех перережут.

— Большая Орда Чёрную Орду в покое не оставит, обязательно явится, чтобы её и нас заодно себе подчинить.

— Если ты, князь, станешь их каганом, где будешь жить: в их юрте? Или их тарханы будут торчать у нас в городе?

— Кутигуры непременно захотят отомстить аборикам и не успокоятся, пока не уничтожат Хемод.

— О морских походах тогда тебе, князь, придётся забыть, будешь только по степи разъезжать и нищих пастухов поборами обкладывать.

— Да ещё потребуют, чтобы ты на кутигурке женился. Калчу — чем не невеста!

— Усидеть сразу на двух сёдлах даже у тебя, князь, вряд ли получится: и их войско, и наше всегда будут чувствовать себя обиженными и обойдёнными.

— Я не ваш муж, а вы не мои жёны, чтобы ревновать, на каких ещё женщин я буду смотреть, — отвечал советникам Рыбья Кровь. — Если вы волнуетесь, что летом я не поведу вас в новый грабительский поход, так не беспокойтесь — обязательно поведу и награбите вы в своё удовольствие. Ну ничего с собой поделать не могу — так хочется называться великим кутигурским каганом!

Воеводы не могли сдержать смеха: ну что поделаешь с таким несерьёзным князем.

Оставалась, правда, надежда, что требования кутигуров к своему кагану ему чем-то не подойдут. И на следующих трёх-четырёх встречах с тарханами Дарник обо всём их подробно выспрашивал: надо ли постоянно жить в орде, придётся ли жениться на кутигурской принцессе, нужно ли поклоняться их Вечному Небу, каковы пределы его судебной и повседневной власти и как они будут определять, хороший он каган или нет? Ответы получались самые неопределённые, ведь и для кутигуров всё это было совершенно новым явлением. Впрочем, Дарник не был бы самим собой, если бы и сам не выдвинул тарханам свои условия:

— Быть вашим каганом для меня большая честь. Но каждый день думать о том, что я делаю что-то не так и не оправдываю ваши ожидания, — это не по мне. Давайте сделаем так. Целый год я буду делать то, что считаю правильным, а через год вы сами скажете: быть вам с Дарполем единым целым или мы будем жить хорошими соседями-союзниками, вместе отражая врагов, и только.

Старейшины и тарханы утвердительно кивали головами:

— Ты говоришь очень мудро и верно. Но всё равно этот год ты должен быть не нашим соседом, а нашим каганом, только так мы сможем потом принять нужное решение.

Столь же покладисто согласились они и с другими его пожеланиями: разбивать свои кочевья лишь к северу от Дарполя, не приближаться к Хемоду и не нападать на абориков, заложить каганскую ставку в трёх верстах от Дарполя, дабы не было трудностей и по управлению словенским городом, и чтобы каждый улус на месяц присылал в ставку по сотне своих воинов для прохождения совместной выучки с дарпольскими ратниками и на год отдать в Дарполь по десять детей для обучения грамоте и языкам. Не возражали и против пребывания в ставке малой княжеской дружины.

Некая неувязка возникла лишь насчёт имущества князя. По кутигурскому обычаю Дарник должен был всё своё имущество раздать в улусы, «потому что имущество кагана — это имущество всей его Орды». После долгих споров договорились перенести это решение ровно на год, посмотреть, как дело сложится.

Обряд посвящения нового кагана прошёл со всей степной красочностью. Дарника заставили пройти через очистительный огонь, потом трижды подымали и опускали на белой кошме. Закончили обряд выстрижением у выборного кагана пряди волос, которую привязали к выпущенному на свободу орлу. Орёл полетел на восток, что было истолковано шаманами как знак того, что новый каган отобьёт исходящую оттуда угрозу для кутигуров. От слишком громкого титула кагана и князьхана Дарник сумел уклониться, предложив называть себя князьтарханом, приятно удивив старейшин своей скромностью.

Погода как на заказ в день празднества стояла тёплая, безветренная и солнечная. На празднике на ипподроме-ристалище собралось не меньше десяти тысяч гостей. Пиршество было хоть и с перееданием, но с весьма умеренным опьянением. Хемодское виноградное вино пили одни старшие воеводы, остальным достались только хмельной кумыс и ячменное вино. Столы с лавками тоже были лишь для воевод, все остальные пили и ели прямо на растеленных на земле кошмах.

Отдельно расположились полторы сотни повозок со степными дарами: кожами, шерстью, войлоком, коврами, звериными шкурами. Во временных загонах ожидали отправки в Дарполь не менее двух тысяч голов всевозможного скота.