На огненной черте - Константин Михайлович Симонов Страница 49

А д л е р. Но, господин генерал…

К р а ф т. Мой дорогой Адлер, вспомните, что говорил великий Фридрих: «Бог помогает большим батальонам». У Русакова здесь меньше сил, чем у нас, и он не решится на опасную игру. А со мной тем более. Еще в сорок первом он почувствовал, что у меня тяжелая рука. Он помнит это и не станет рисковать. А если рискнет, я дам ему последний урок. Смотрите, что произойдет, если он попытается окружить нас. (Показывая на карте.) Южнее нашего выступа, совсем близко, стоят наши танковые корпуса. Если Русаков отрежет выступ, фельдмаршал Манштейн бросит эти корпуса сюда, на выручку к нам. Мы рванемся навстречу танкам, и… (соединяет руки) Русаков сам оказывается отрезанным. Я захлопну его в мышеловке.

А д л е р. О, это была бы блестящая операция, господин генерал!

К р а ф т. Да. Но Русаков не решится шутить со мной. Он не посмеет, Адлер.

Свет гаснет. В темноте слышится голос диктора: «Таким образом, окружены десять немецких дивизий. За пять дней наступления наши войска освободили более трехсот населенных пунктов. Операции по уничтожению окруженных гитлеровских войск продолжаются. Мы передавали сводку Советского Информбюро».

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Склон и вершина небольшого холма, поросшего желтой прошлогодней травой и жидкими голыми кустами. Вокруг — черные поля в пятнах снега. Вдали громыхает бой, доносятся пулеметные очереди и треск автоматов.

На пеньке, торчащем из склона холма, сидит  с а п е р  и ножом стругает палку, на которой набита дощечка с надписью: «Мины». Около него на земле — две разряженные немецкие мины.

Слева слышится шум машины. Сапер встревоженно встает, но тут же успокаивается — машина остановилась где-то рядом. По склону холма поднимаются Ш а п к и н, Г у л а й, С к р и п к а  и  В а л и е в.

Ш а п к и н. Пошли, славяне, глянем. С высотки видно будет. Другой-то дороги вроде нету.

С к р и п к а. Вот дядько скажет. (Саперу.) Куда дорога, дядько?

С а п е р. Прямо на небо, племяш.

С к р и п к а. Как — на небо?

С а п е р. А вот так… (Показывает надпись на дощечке.)

Ш а п к и н. Эх, елки-метелки! Как же нам на Яновку-то проехать?

С а п е р. Не могу знать, товарищ сержант. По леву руку дорога есть, километра три отседова, — так все одно машина не пройдет: мосток там на речке сорванный. Да вы обождите. Скоро наши ребята подойдут, мины поснимаем, и поедете.

Ш а п к и н. Пожалуй, обождем. Капитан подъедет — скомандует, чего делать. Отдыхай пока, славяне!

В а л и е в. Один татарин, два шеренга стройся! Закуривать будем.

С а п е р. Из какого полка-то, ребята?

Г у л а й. Папа, не будьте любопытны. Саперу это вредно. Он через любопытство подорваться может.

Сапер презрительно оглядывает Гулая и не отвечает.

Ш а п к и н (смотрит вдаль). Вон Яновку видно. Бой идет, славяне!

С а п е р. Ваши, что ль, дерутся?

Ш а п к и н. Наши. Полсела отбили, а дальше не пускает.

С к р и п к а. Сильно стреляют. То, похоже, немец атакует. А?

Г у л а й. Ситуация! А комбат генералу обещал до вечера всю Яновку забрать.

Ш а п к и н. Обещал — заберет. У него слово — камень. Вот приедет туда — наведет порядок. Сразу рванем! Дорогу бы только очистили — боеприпасы возить надо.

С а п е р. Очистим.

С к р и п к а. А вот, хлопцы, когда я служил адъютантом у полковника Булкина, мы с ним одного разу не заметили, что написано, и на минное поле поехали…

Г у л а й. Встать! Смирно! Музыка играет чушь. Герой, Европы и Азии Максим Скрипка выступает с мемуарами за свои героические подвиги. Концерт идет под заглавием «Восемьдесят тысяч километров по минам, или Фантазия для скрипки с оркестром». Прошу, маэстро! Заливайте!

С к р и п к а. Дурень ты! Еще того не было, чтоб Скрипка сбрехал. Сказал — ехал, значит, ехал. На машине…

Г у л а й. Точно, моя балалаечка. На машине. На швейной.

С к р и п к а. Иди ты… (Обиженно.) Могу и не рассказывать. Пожалуйста. Просто факт был интересный…

С а п е р. Вологжан промеж вас нету, ребята? Земляков ищу.

Ш а п к и н. Вологодских? В нашей роте нету. Зато калининских много.

С а п е р. Тверяки — соседи. А вы сами, извиняюсь, откудова будете?

Г у л а й. Вы, папа, часом не женского пола? Исключительно любопытны.

С а п е р. Женского пола — это который языком зазря много чешет. С тобой разговора нету — ты и не обзывайся. (Шапкину.) Я так полагаю, что всякий человек к человеку обязательно интерес должон иметь. Животные и те сойдутся — обнюхаются, познакомятся.

Гулай принюхивается к саперу.

А человеку и подавно надо знать, как другие люди живут. У меня дед был, сто два года прожил, в севастопольскую еще воевал. Бывало, говорит мне: «Ты у людей жить учись. Встретишь какого человека — приглядывайся, расспроси, как и что. Человек, говорит, только на деньги бедный бывает, а на жизнь всякий человек богат». Оно и точно. Какой ни худой человечишко, а поглядишь — живет по-своему. Другому интересно. Вот я, к примеру, человек самый что ни на есть простой — плотник вологодский, и все тут. А уже третью войну воюю.

С к р и п к а. Ого! Три войны? И не убило.

С а п е р. Убить не убило, а ранения имею. И что, ребята, интересно. Воюю, воюю — все ничего, а как до границы дошел — хлоп, ранило! Хоть лопни — не пущает нечистая сила за границу. В четырнадцатом году мы в Восточную Пруссию пошли, генералу Самсонову на помощь. До границы доходим — речушка там плохонькая. Пошел я вброд. Только на берег подымаюсь — дозор немецкий наскакал. И делов-то всего три выстрела, а меня одного в руку ранило. Ну, теперича ладно, подлечился я в лазарете. Революция прошла, пошел я на гражданскую воевать Колчака били — ничего мне. Деникина били — живой, здоровый остался. В двадцатом году погнали мы белополяков. Так погнали — куды там. Киев забрали, Житомир, а у Шепетовки меня опять покалечило, да тяжело — осколком в бок. Гляжу, после войны в том самом месте границу поставили. Вот мать честная!

Ш а п к и н (смеясь). Чудеса, елки-метелки!

С а п е р. Вот думаю — как оно нынче будет? Неужто только до границы дойду? Больно мне охота по Германии пройти — поглядеть, как они живут, немцы эти. Почему второй раз воевать полезли? Разобраться хочу в этом вопросе.

С к р и п к а. Вы, дядько, всю войну за минера служите?

С а п е р. Нет, племяш. Я, ежели хочешь знать, сапер на все руки. И минное, и подрывное, и понтонное дело понимаю. В Сталинграде дивизию генерала Родимцева через Волгу переправлял. Днепр второй лодкой переехал. А особый мастер я мосты ставить. Мостов навел — без счету. У нас вся деревня плотники первостатейные. Карандаш топором зачинить можем. В общем сказать, по саперному делу я все могу. Одного, ребята, не могу. Командовать. Ты мне приказывай — все как положено сделаю, а сам командовать не могу. Характер не позволяет. Разов пять меня за старшого ставили — не идет дело, да и только. Комбат говорит: «Быть тебе