Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус Страница 16

За «крамольные мысли» в одной из научных статей поплатился своим местом консультанта Георгий Шахназаров, долгое время проработавший в качестве одного из главных «речевиков» Андропова и Брежнева[190]. Опалы не избежал даже Александр Бовин, которого генсек очень высоко ценил за его талант и заслуги, возникло даже понятие «бовинизмы»[191] – популярные высказывания политиков, которые для них придумывали спичрайтеры[192]. «Находясь в минуты отдыха в веселом, бодром состоянии духа и своего мощного тела, – вспоминал Печенев, – Саша [Бовин] любил похвастаться, показывая на <…> многотомное собрание сочинений Л.И. Брежнева: “Это – не его, а мои лозунги читает по вечерам советский народ на сверкающих огнем рекламах наших городов!”»[193]. Однажды КГБ перлюстрировал письмо Бовина, в котором он «дал нелицеприятную характеристику» партийному руководству, с которым ему приходилось работать[194]. Письмо показали Брежневу, и Бовин был немедленно лишен должности советника в ЦК и «сослан» в редакцию газеты «Известия»[195]. Только через несколько лет Брежнев смилостивился и снова позвал Бовина в команду «речевиков», но уже как свободного журналиста.

§ 3. Брежнев и спичрайтеры: механизм создания текстов

Роль Брежнева в работе над текстами

Закономерно возникает вопрос о непосредственной роли Брежнева в создании текстов, объединенных к концу его правления в девять томов. Чтобы ответить на него, необходимо реконструировать технический механизм функционирования тандема Брежнев – «речевики». Совершенно очевидно, что Брежнев как минимум дотошно читал и просматривал «свои» речи и доклады, которые представлялись ему для заключительной экспертизы, выполняя функции главного редактора.

Александров-Агентов вспоминал: «Было это в начале 1961 года. Л.И. Брежнев, выполняя свои “представительские” функции как председатель Президиума Верховного Совета СССР, собирался с визитами в ряд стран Африки: Гану, Гвинею и Марокко. Как всегда в таких случаях, МИД была поручена подготовка проектов необходимых речей. <…> Дня за два до отлета Брежнев сел за читку проектов. И тут выяснилось, что они ему совсем не понравились: сухие, бюрократические, невыразительные, заявил он Громыко, которого крепко отчитал по телефону. Видимо, аппарат МИД еще не приспособился к вкусам нового “президента”, а сам Громыко не придал текстам большого значения. Так или иначе, министру было сказано, чтобы он на следующее утро привез в Кремль человек десять “лучших специалистов” по составлению речей и чтобы они, не покидая Кремля, к вечеру создали новые варианты всех необходимых речей (их было, кажется, 15–20) и явились с ними к Леониду Ильичу для прочтения. Ошеломленный “взбучкой” Громыко явился на следующее утро сам во главе своей команды “речевиков”. В их числе оказался и я – сотворил, помнится, три-четыре речи по Гвинее <…> Собрались вечером у Брежнева <…> начали читать. Вкусы заказчика были учтены: речи были эмоциональные, доходчивые, рассчитанные на теплый прием аудитории. Заказчик был доволен, мы разъехались с облегчением»[196].

Этот модус операнди, где Брежнев выступал заказчиком, экспертом и главным редактором текстов, был только усовершенствован после прихода Брежнева к власти. Н.Н. Иноземцев так описывал процесс подготовки брежневских текстов: «Брежнев обычно расставлял довольно правильные акценты. Приступая к <…> работе, он, например, говорил своим советникам: “Я думаю, пора вот этот вопрос поставить. Как вы на это смотрите?..” Затем он уходил, оставляя советников поразмышлять над высказанным соображением и литературно его оформить. Каждый из советников Брежнева размышлял в одиночестве, потом они собирались вместе и обсуждали продуманное наедине, чтобы выработать согласованную позицию, предлагавшуюся на рассмотрение Генерального секретаря. Брежнев быстро и верно схватывал изложенные мысли, давал свои комментарии, причем всегда по делу. Часто он даже что-то подсказывал советникам»[197].

Л.И. Брежнев за беседой с членами английской парламентской делегации в Кремле

29 июля 1960

Фотограф В. Кошевой

[РГАКФД]

«Речевики» были подготовлены именно к такому стилю работы Брежнева всем своим предыдущим опытом. В процессе работы консультантов в отделе ЦК у Андропова сложился определенный ритуал создания текстов как продукта сотрудничества тандема «интеллектуалы» – партийный аппарат. Георгий Арбатов вспоминал: «На завершающем этапе работы все “задействованные” в ней собирались у Андропова в кабинете, снимали пиджаки <…> и начиналось коллективное творчество, часто очень интересное для участников и, как правило, плодотворное для дела. По ходу работы разгорались дискуссии, они нередко перебрасывались на другие, посторонние, но тоже всегда важные темы»[198].

Брежнев прекрасно понимал, что в «изоляции» от основного места работы, семьи, быта, в единой команде, доклад будет написан быстрее, утечек о его содержании будет меньше, отсюда и его распоряжение о «расквартировании» «речевиков» на правительственных дачах, за пределами Москвы. Обсуждая подготовку своего доклада к ХХIII съезду КПСС, Брежнев говорил об этом открыто: «Если вы думаете работать у себя в кабинетах, то из этого ничего не получится <…> Можете занять дачу какую-то, вас будут обслуживать, или здесь зал этот новый занять и еще две комнаты параллельно, приемная может быть рабочей комнатой, комнаты помощников хорошие. Так что здесь будет более удобно работать <…> Тут можно будет и бумаги складывать <…>»[199]. Как правило, брежневские «речевики» работали в Завидове, любимой охотничьей резиденции Брежнева, расположенной на 102-м километре Ленинградского шоссе, в одном из самых живописных мест Калининской (сегодня Тверской) области. Трехэтажному дому пустовать не давали: на самом верхнем этаже были брежневские апартаменты, на втором этаже размещались гости, включая «речевиков». В доме имелись рабочие кабинеты для «интеллектуалов», канцелярия, а также комнаты для машинисток и стенографистов[200]. «В Завидово для подготовки брежневских текстов, – вспоминал Черняев, – выезжали наряду со спичрайтерами – стенографистки, машинистки, медсестры, официантки, поварихи. Как правило, хорошенькие и неглупые»[201]. «Брежнев забирал с собой интеллектуалов, всех или часть, – писал о своих командировках в Завидово Л. Замятин, – присоединял мидовскую двойку или тройку и от военных – генерал-полковника Червова. К вечеру приезжали Громыко, Андропов, Устинов. Обсуждали, что сделано. Внешнюю политику готовили мидовцы и Арбатов, экономическую часть – Иноземцев и Арбатов»[202].

В процессе подготовки текстов Брежнев не отличался авторитарностью, позволял с собой спорить и нередко соглашался с чужим мнением. По воспоминаниям Александрова-Агентова, бывали случаи, когда он доказывал Брежневу свою точку зрения на повышенных тонах, фактически кричал на генсека: «К мнению собеседника он [Брежнев] относился с уважением: никогда априори не отвергал чужую точку зрения, позволял с собой спорить – иногда даже настойчиво и энергично. Как-то я не удержался и показал ему понравившуюся цитату из журнала: “Нервный человек не тот, кто кричит на подчиненного, – это просто хам. Нервный человек тот, кто кричит на своего начальника”.