Сделка - Лисса Джонс Страница 56

Я не выдержу. Не смогу еще раз упечь за решетку родного человека.

Но и закрыть глаза не смогу.

Снова прижимаю ее к себе – теперь это нужно мне. Василиса не сопротивляется. Глупое «все будет хорошо» срывается шепотом в ее макушку – и я подхватываю Василису на руки, еще не до конца понимая, что собираюсь делать со всем этим дерьмом.

Ноги несут к лестнице на второй этаж. Руки прижимают к себе хрупкое тело, а мысли о причинах исчезновения Кая грозят свести с ума. Тихо прокашливаюсь. Ее волосы у виска едва колышутся, мой выдох наверняка оседает на порозовевшей коже щек, но Василиса не обращает внимания вообще ни на что.

– Где твоя одежда? – Спрашиваю первое, что приходит в голову.

Девушка подозрительно тиха. Не плачет, не просит отпустить, но и не обнимает за шею, лишь обхватывает себя за плечи, кротко дышит и смотрит куда-то в пустоту.

– Василиса?

От еле слышного и надломленного «в ванной» мороз по коже. Поднимаюсь наверх и иду как раз к двери в ванную.

Ты же не ждешь, что она и сейчас будет задирать нос в попытках что-то доказать?

– В ванной ничего нет. Я только что оттуда. Или ты про первый этаж?

Она кивает, а когда мы останавливаемся перед белоснежной дверью в паре метров от лестницы, украдкой бросает на меня взгляд. Так близко. Могу рассмотреть каждую светлую ресницу, каждую трещинку на губах.

Присаживаюсь и осторожно опускаю ее на ноги.

– Сейчас принесу и переоденешься. – Василиса глубоко вдыхает, как только ее стопы касаются ламината. Головокружение, должно быть? Вот почему так неподвижно вела себя: старалась лишний раз не дергаться. Тошнит?

– Ни разу не была здесь? – Толкаю дверь в небольшую, не в пример той, что внизу, ванную комнату и щелкаю выключателем света в коридоре.

– Не бойся, я не буду заходить. А тебе нужно привести себя в порядок.

Помявшись пару секунд у порога, Василиса все же делает шаг внутрь. Я остаюсь в коридоре.

– На первом этаже ванной никто не пользуется. Ее мать любила. Мы все – я, Кай и отец – и не заходили туда с момента ее ухода. На втором этаже спальни, и тут привычнее.

Она, словно дикий зверек, пойманный браконьером, опасливо озирается по сторонам. Обычная ванна, зеркало с раковиной, туалет – всего пара квадратных метров.

– Я сейчас вернусь. Можешь пока умыться.

– Хорошо.

– Василиса.

– М?

– У тебя… Что-нибудь болит? Кроме головы?

Девушка отрицательно машет головой, но это еще ни о чем не говорит.

– Хорошо. Не заходи в душ до больницы.

—–♡–

В ванную возвращаюсь одетый в футболку и брюки. Приношу пакет и, поставив его у двери, обещаю вернуться через пять минут, чтобы отвезти ее в больницу. Она снова только кивает, молча соглашаясь.

И вот мне нужно позволить ей закрыть дверь изнутри. Нужно уйти, но не по себе от мысли, что она останется одна. Поэтому, как только дверь в ванную закрывается, и тихий щелчок щеколды сообщает о том, что Василиса заперлась, я прижимаюсь затылком к стене напротив двери. Караулю ее.

Слышу шум воды, представляю, как она умывается.

Как же иронична жизнь. Я с детства привык к тому, что легко чувствовал людей. Считал эмпатию наказанием, а не даром. Старался выплескивать свои и чужие эмоции в драках и на полотнах. После случая с Алей и Киром закрылся. И так вышло, что Кая проглядел.

Так старался всю жизнь быть ему лучшим старшим братом. Быть поддержкой и опорой, которой не хватало мне самому, – и это желание завязало глаза плотной лентой почти родительской любви. Даже после переезда в Германию я знал, что мог сорваться к Каю в любой момент. Чувствовал ответственность за него. И что в итоге?

Пока я одевался, пытался дозвониться до Кая, но засранец так и не ответил.

И что теперь делать?

Так проходит пять, десять, пятнадцать минут. Я уже готов постучать, но шум воды заглушает мелодия звонка, доносящаяся с первого этажа, – это её телефон.

За пару секунд слетаю вниз. Телефон валяется на ковре у дивана.

Ну, сучонок! Попробуй только сбросить!

Хватаю трубку, уверенный, что увижу на экране «Кай», но, слава Богу, вовремя торможу.

«Папа».

Черт.

Добрый день. Василиса не может ответить, потому что, кажется, мой младший брат ее опоил и, вот вообще не факт, но, вероятно, трахнул. А я кто? Я тот, чьей невестой она притворяется ради должности в галерее. Выезжаете с ружьем? Да, я вас понимаю. Будь у меня такая дочь, собственноручно ноги и руки поотрывал бы и местами поменял.

Пока возвращаюсь на второй этаж, телефон перестает звонить. За дверью уже не слышно шума воды, поэтому я стучу пару раз.

– Василиса? Ты там как? – Ответа нет. Она просто открывает дверь. Переодетая в джинсы и голубую рубашку, с кое-как перехваченными в низкий пучок волосами, девушка уже не выглядит такой растерянной. Только вот слишком тихая.

Лучше бы еще раз индюком назвала. Шипела бы, ругалась, спорила, доказывала какую-нибудь наивную хрень – хоть что-нибудь бы говорила.

– Так, ну что? Едем в больницу? – Я остаюсь стоять в дверном проеме.

– Вместе? – Она в нерешительности поднимает взгляд.

– Да.

Давай же, взбрыкни. Спроси, зачем я там тебе сдался.

– Можно?.. – Она неловко жмется. – Я просто домой хочу.

– Ты что-то еще вспомнила?

Она отрицательно машет головой.

– Тогда почему больница отменяется?

– Стыдно… – Так тихо шелестит, что я почти уверен, что ослышался. – Я вызову такси и уеду, хорошо?

Она что, спрашивает у меня разрешения?! Без иронии, насмешки, шутки – просто отводя глаза в сторону!

Нет, не «хорошо», Василиса.

В один шаг захожу в ванную – она пятится назад. Садится на бортик ванны – так, чтобы теперь Василиса могла смотреть на меня снизу вверх. Достаю из кармана ее телефон и протягивает девушке.

– Держи. – А когда телефон оказывается в ее руке, хватаю тоненькие запястья и легко тяну на себя. Просто чтобы стояла поближе.

Тепло и почти детская нежность девичьей кожи – собственные ощущения отдаются щекоткой в ладонях.

– Ты ч-чего?

Отлично. Давай, напугай ее еще раз.

– Пожалуйста, прекрати меня бояться.

Ничего с собой поделать не могу. Вчера доставило удовольствие держать ее за руки и касаться пальцев. Вот и сейчас большими едва заметно глажу выступающие на запястьях косточки.

– Почему ты не хочешь ехать в больницу?

Василиса смотрит на ванну, на пол, на стену – куда угодно в сторону, только не на меня. А я, наоборот, пристально ее рассматриваю.

– Ты