Сделка - Лисса Джонс Страница 45

– Со второго курса?

– Да. Весь второй и третий.

– И сколько раз ты его видела за эти два года?

Ну, что ж. Самый главный вопрос задан – как мы вообще все эти два года «встречались»?

– Он прилетает чаще, чем вы думаете. А я летала к нему. Да, это не то, чего хочется, но зато я могу не отвлекаться от учебы до самого диплома. – Смущенно опускаю глаза на свои коленки, мысленно сгорая со стыда. – Ну, не слишком часто отвлекаться.

Агнесса Юрьевна, судя по звуку, хмыкает, отпускает мои руки, и я прижимаю ладони к щекам. Божечки! Таких разговоров с мамой у меня не случалось. А папа… Это же папа. Мужчина.

– Поэтому ты последние два года вечно занята?

Молча киваю. Не скажу же, что последние два года пыталась вырваться из-под вечного надзирательства и излишнего опекунства, обрушившегося на голову после смерти мамы.

Актриса погорелого театра.

– Вася-Вася… – Пожарская грустно-тяжело вздыхает.

А ведь будь это все правдой, Агнесса поняла бы. Как и мама.

Убираю руки от лица, обнимаю себя, впиваясь пальцами в плечи.

– Я влюблена в этого человека, Агнесса Юрьевна. Влюбилась еще в шестнадцать, а сейчас… Мне хорошо с ним, чтобы мы не делали. Мы можем разговаривать часами, спорить, просто сидеть рядом друг с другом и ничего не говорить. С ним безопасно, он… Мы не хотели никому рассказывать, потому что и сами не ожидали, что все… все так быстро закрутится. Я знаю, что мама бы… не осудила.

– Что отец говорит?

Узнай папа, что дочь связалась с мужчиной на семь лет старше… С художником, что в его понимании равно несостоятельным, инфантильным, сумасбродным…

– Не сказали еще. Пожалуйста, и вы не говорите. Мы собираемся приехать домой под Новый год. Витя лично хочет познакомиться.

– Хорошо, Васенька. Хорошо.

Ну, вот и все. Агнесса поверила в наши отношения. Теперь нужно попросить ее помочь Виктору с билетами. Но не успеваю перевести дух, как Пожарская снова становится собой. Ее заносит на поворотах – женщина взмахивает рукой и восклицает:

– А, да и черт с ним! Знаешь, Васенька, а может оно и к лучшему! По молодости и глупости только и можно замуж. Это я тебе точно говорю. А Вик-то неплохой… Просто так вышло, но он хороший парень, хороший… Руку и сердце, значит, едет просить? Ох, вот же шельма! Романтик в нем как жил, так и живет!

Чего-чего?!

– Агнесса Юрьевна. – Улыбаюсь, замечая, что меня снова не слышат. Агнесса вновь стала собой.

– А я ведь даже могу с твоим отцом поговорить. Он же в бешенстве будет, знаю я, как он относится ко всем этим… творческим людям. А я поговорю-поговорю. Ты не переживай.

– Агнесса Юрьевна, мы не… – Теперь уже Агнесса в порыве эмоций хватает меня за правую руку. Смотрит на пальцы. Да что он ей наговорил?!

– Вася, а кольцо где? – Удивленный, нет, шокированный взгляд ввергает в ступор. – Не носишь?

Кажется, Василиса, кое-кто забыл упомянуть одну незначительную деталь.

Не дай Бог это не ошибка! Я убью этого адепта фильмов о сделках с дьяволом голыми руками!

– Агнесса Юрьевна… – Ну, вот помяни черта, он и появится! Дверь в кабинет открывается. Я разворачиваюсь и, глядя на подставившего меня «партнера», заканчиваю сквозь зубы. – Какая еще свадьба?

Второй акт нашего вышедшего из-под контроля спектакля сначала кажется мне ошибкой, ведь Виктор Александрович и сам едва не спотыкается на ровном месте от вопроса.

– Ч-что? – Он нервно усмехается, прищуривается, переводит взгляд с меня на Агнессу. – О чем вы?

Облизываю пересохшие губы и, свято веря, что все это – одна большая комедия, объясняю.

– Агнесса Юрьевна думает, что ты сделал мне предложение.

Бестужев выглядит по-настоящему растерянным. Лишившись дара речи, пытается что-то сказать, но, очевидно, шок не дает этого сделать, и он целых два раза открывает и закрывает рот, не проронив ни слова. Густые приподнятые брови и приоткрытые губы, взмах руки со скрученными в трубку бумагами – я почти уверена, что сейчас, вот сейчас, он придет в себя, усмехнется и спасет нас каким-нибудь ироничным комментарием. Ведь судя по его реакции, Пожарская все выдумала? Просто в привычной ей манере довела ситуацию до абсурдного абсолюта.

Ну же! Виктор Александрович, скажите что-то более содержательное.

Однако изменения в нем заставляют не обрадоваться в ожидании завершения трагикомедии, а неподвижно замереть, выпрямив спину. Словно кульминация ещё впереди.

Тело – натянутая струна. Я ловлю ощущение дежавю – чувство, что собираюсь совершить несусветную глупость. Прыгнуть со скалы в сапфировую гладь Черного моря.

Виктор, не торопясь, подходит к столу. Кладет бумаги. Присев на край, запускает пальцы одной руки в волосы, еще больше взъерошивая густые пряди. Слегка запрокидывает голову и пару секунд смотрит в потолок, о чем-то размышляя.

– Вот, значит, как. —Задумчиво тянет, словно это шоу одного актера.

– Витя… – Где-то слева звучит надломленный голос Агнессы Юрьевны.

Задерживаю дыхание, наблюдая за Виктором.

Секунда.

Две.

Три.

– Я говорил, что собираюсь, Агнесс.

ЧТО?! ЧТО ТЫ ГОВОРИЛ?!

– Выходит, сюрприза не выйдет, да? – Виктор резко выпрямляется, отталкивается от стола.

– Дура старая, испортила все… – Я не могу даже развернуться, чтобы утешить женщину. Чтобы сказать, что идиоток, поверивших этому человеку, тут две. – Я и не подумала…

В три шага он подходит к дивану – останавливается прямо напротив.

– Не переживайте, Агнесс. Все хорошо. Так даже лучше.

И вместе с тем, как я резко втягиваю воздух, Виктор – так легко, в одно движение! – уверенно опускается перед на колено.

Острый угол кадыка под натянутой кожей шеи дергается. Бьющаяся жилка выдает с головой скорость его пульса, когда он бесшумно сглатывает. А меня парализовало.

Он стоит передо мной на колене.

Не-нет-нет! Не смей! Одумайся! Поднимись сейчас же!

Собственные вспотевшие ладони скользят по бедрам выше, дальше от него. Но Бестужев ловит мои руки и сжимает пальцы.

– Василиса, у меня нет с собой кольца.

Что ты несешь?!

Кожей на костяшках чувствую легкие поглаживания, призванные успокоить заходящееся в галопе сердце, но это не помогает.

– Я хотел сделать это красиво. Отель Ривьера. Ресторан. Званый ужин. И ты в платье. Бокал шампанского с кольцом, живая музыка, полутьма.

Мамочки. Замолчи.

Никогда и ни у кого не видела подобного взгляда: там, за свинцово-серой радужкой, в глубине агатового взора – искры далеких звезд, блестящих и, должно быть, смертельно холодных.

– Но это просто краски.