Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич Страница 38

— Согласна. Но драма — это подходящий для нашего разговора жанр.

— Согласен, — кивнул он головой. — Но мы как-то не очень к ней движемся.

И тут Эрик был прав. Надо, в самом деле, продвигаться вперед быстрей.

— Наша история в чем-то повторяет историю Аглаи, — сказала я. — Как у ее мужа, наша квартира так же записана на тебя. Надеюсь, нас ты на улицу не выставишь?

— Неужели ты такого мнения обо мне?

— Пока лучшего, но кто знает. Сколько у нас в театре прошло пьес о непредсказуемости человеческой природы.

— Это не тот случай, — даже чересчур поспешно произнес Эрик.

— Эту квартиру придется продать, а на полученные деньги купить две другие. Тебе однокомнатную, нам с Анжелой, так как нас двое — двухкомнатную.

По лицу Эрика я сразу почувствовала, что этот вариант ему не нравится.

— Но если мы поженимся с Аглаей, нас тоже будет двое, — возразил мой уже почти бывший гражданский муж. — К тому же она мечтает о ребенке.

— Вы уже и ребенка запланировали. Быстро это у вас. Но это уже ваши проблемы, к дележу нашей квартиры они отношения не имеют.

— Я не согласен, — вдруг непривычно резко возразил Эрик. — Я не могу ни смотреть вперед.

— Если я правильно тебя поняла, себе ты хочешь двухкомнатную, а нас с дочерью запихнуть в однушку.

— В конце концов, мой вклад в покупку нашей квартиры больше, чем твой.

— Мы тогда не считали, чьи это деньги, вернее, считали, что они общие.

— Тогда — да, но сейчас все по-другому. И придется учитывать этот фактор.

Меня вдруг пронзила догадка.

— А ведь это не ты сейчас говоришь, а Аглая. Она тебя настропалила.

По лицу Эрика я поняла, что дело обстоит именно так, как я сказала. Получается, что Аглая хочет оставить меня не только без ролей и мужа, но и без квартиры. А что, если уж мстить, то по полной программе.

Я встала из-за стола. И зачем я только старалась с ужином? Приготовила еду, вино купила. Вот дура!

— Я не согласна с таким раскладом, — заявила я. — А пока пойду спать.

29

К моему очередному удивлению, этот разговор почти ничего не изменил в нашей жизни. Я лишь перестала готовить ужин на всю семью, только для себя и Анжелы. Впрочем, голод не тетка, и иногда Эрик во время нашей трапезы как бы случайно заходил на кухню. Я же, будучи человеком сердобольным, не могла не предложить ему присоединится к нам. Сначала он немного артачился, делал вид, что не хочет есть, но потом садился за общий стол и ел за милую душу.

Впрочем, меня все эти дешевые трюки мало волновали, я была обеспокоена другим — а именно своим будущим. Оно было столь туманным, что я не могла разглядеть в нем ни зги. Я понимала, что в театре мне больше ничего не светит, рано или поздно Аглая не без помощи Эрика выживет меня из него. И куда, скажите, я пойду, в нашем не самом большом в мире городе с такой профессией, как у меня, не просто найти работу.

Именно с такими мыслями и чувствами я направилась к Миркину. Обычно поводом для моего визита к нему являлась дата окончания супа. По моим прикидкам, кастрюля должна была опустеть еще два дня назад. Если это так, то чем он питается? И питается ли вообще?

То, что я увидела у Миркина, повергло меня почти в шок. Яков Миронович был не один, в квартире находился еще вполне молодой мужчина. Они сидели на кухне и уплетали суши.

Я почувствовала некоторую ревность. До сих пор я единолично заботилась о Миркине, а теперь появился кто-то другой и кормит моего подопечного японскими деликатесами. А это уже отчасти нарушение мирового порядка. Может, я теперь вообще не нужна?

— Дорогая, Марта, как я рад вас видеть! — воскликнул Миркин. — Вы появились очень вовремя, я очень хочу познакомить вас с этим молодым человеком.

— Здравствуйте, Марта Игоревна, — поздоровался со мной незнакомец. — Я давно хотел с вами познакомиться.

— Может, вы мне объясните, что тут происходит? — спросила я. — Кстати, Яков Миронович, суши для вас не самая полезная пища.

— Это моя вина, я не знал, — произнес молодой человек. — Яков Миронович сообщил мне, что вы готовите для него куриный суп.

— И сейчас собираюсь это сделать, если вы, Яков Миронович окончательно не перешли на суши? — не без едкости посмотрела я на Миркина.

— Разве я когда-нибудь был против ваших супов. Но сначала все же познакомьтесь с моим гостем, дорогая Марта.

— Всегда рада новым знакомствам, — не самым любезным тоном произнесла я.

— Меня зовут Ренат Набиуллин, — представился молодой человек. — Я режиссер.

— Режиссер, — удивилась я. — А можно узнать, чего?

— Это небольшой театр, то ли полупрофессиональный, то ли полулюбительский, — вместо Рената почему-то пояснил Миркин. — Я еще не разобрался. Он называется: «Мироздание». Мне очень нравится название.

— Откуда вы узнали о театре, Яков Миронович? — поинтересовалась я.

— Ренат возил меня туда. Он находится в Доме Культуре «Мир».

— Это же на другом краю города, — удивилась я.

— Вы полагаете? — как-то немного странно посмотрел на меня Миркин. — Всегда полагал, что у мироздания нет краев. Как впрочем, нет и центра.

— Вы мне можете объяснить, что все-таки происходит? — даже не попыталась я скрыть раздражения.

— Я объясню, Марта Игоревна, — произнес Ренат. — Я давно являюсь поклонником и даже можно сказать заочным учеником Якова Мироновича. Я прочел все его посвященные театру книги.

— В отличие от вас, дорогая Марта, — упрекнул меня Миркин, при этом почему-то улыбаясь.

Я вдруг поняла, что он пребывает в очень хорошем настроении. Давно я не видела его таким оживленным и веселым. Неужели это вызвано знакомством с Ренатом? Мною снова овладело ревнивое чувство. Я понимала, что это плохо, но не могла избавиться от него.

— Я тоже кое-что начала читать, — сообщила я. — Просто мало времени и не то настроение.

— Можете и не читать, — махнул рукой Миркин. — А вот с Ренатом вам следует непременно пообщаться. Но неужели вы не слышали об его театре?

— Не слышала. А он давно существует?

— Год, — сообщил мне Миркин.

— В этом нет ничего странного, — вмешался в разговор Ренат. — Нас пока очень мало знают. Мы за это время дали всего два спектакля.

— Почему так мало? — спросила я.

— Не хватает денег. Есть только на самые неотложные нужды.

— О деньгах люди искусства могут говорить бесконечно, — вмешался в