Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова Страница 24

— Хан наш без боя сдался. Этот царевич — известный в Тридевятом богатырь, сразу плясать его заставил.

— Да быть того не может, чтобы хан наш на попятную пошёл!

— Но ты ж сам видишь, как резво он отплясывает?

— Тьфу, срам какой!

— Да ты брешешь, он просто готовится нанести удар. Ближе к противнику подбирается.

— Сдался-сдался!

Не успел Степан и глазом моргнуть, как слух о том, что хан без боя проиграл вражескому царевичу, охватил всё поле, кто-то не понимал, что происходит, кто-то ржал, кто-то негодовал, а в итоге кочевники с противоположными мнениями переругались между собой, образовалась массовая драка, люди катались по земле, мутузя друг друга кулаками и выкрикивая ругательства. Вокруг начался настоящий хаос.

Мандухай, с которого пот лился уже целыми вёдрами, с трудом смог протереть глаза и увидеть, что происходит в его рядах, это напугало его не на шутку, ещё немного, и контроль над всей армией будет безвозвратно потерян.

— Я сдаюсь, моя армия уйдёт следом. — заметил он. — Только останови свою мерзкую балалайку.

— Это значит, что ты соберешь своих людей немедленно и уйдёшь? Никто из твоих больше не нападёт на границы Тридевятого.

— Даю слова ханского сына.

— Ладно. — легко согласился Иван, остановив игру, однако всё ещё держа руки на струнах, готовый в любой момент продолжить.

— Ты достаточно унизил меня перед моим народом. — Мандухай старался выровнять ярко-красный цвет лица и вернуть его к привычному золотистому оттенку. — Я уйду, но не обещаю, что мои братья и отец последуют за мной.

— Тогда отзови своих людей.

Тот коротко кивнул и направился к беснующейся толпе, на ходу вытаскивая висевший на поясе кнут, которым обычно хлестал лошадей.

— Всем успокоиться! — крикнул он, подходя к своему войску.

Кочевники на мгновение остановились, прекращая друг друга мутузить, с интересом уставившись на хана.

— Этот человек. — он кивнул в сторону Ивана. — Победил меня в честном бою, мы возвращаемся в Ургу, немедленно. — он носком сапога отбросил чей-то подкатившийся бурдюк с водой.

— С чего мы должны следовать за слабаком? — послышалось из толпы.

— Мы не станем подчиняться проигравшему!

— Стыд и позор.

Мандухай с трудом смог взять себя в руки, хоть и лицо вновь запылало аки алые маки:

— Тот, кто считает меня слабым, может лично со мной сразиться!

— Не собираюсь драться с тем, кто плясал под балалайку!

— Это гусли! — хмуро отозвался хан. — Слушайтесь меня или верховный хан Батухан казнит вас в Урге на главной площади.

— Только и можешь, что ханом да братьями прикрываться.

— Нет тебе больше веры!

— Возвращаемся домой, братья, я скорее удавлюсь, чем за слабаком в бой пойду.

Кочевники направились в лагерь, полностью игнорируя своего предводителя, лишь жалкая кучка людей осталась подле хана, готовая продолжать верно нести свою службу.

Покрасневший от унижения Мандухай повернулся к Ивану и заметил:

— В следующий раз тебе это с рук не сойдёт! Я отомщу за унижения.

Иван-царевич только пожал плечами:

— Шагай давай, пока снова вприсядку не пошёл.

Хан, выругавшись, направился к уже порядком опустевшему лагерю. Оставшиеся без лидера кочевники сбились в небольшие отряды, основная часть которых двинулась к Урге, некоторые поспешили присоединиться к отрядам старших братьев Мандухая, а остальные разбрелись по степи.

— Ловко вы его провели, Иван-царевич. — с восхищением заметил Степан, с благоговением смотря на своего спасителя.

— Просто воспользовался случаем, а сейчас идём. Нам нужно вернуться в Залесную.

* * *

Урга представляла собой не город, а скорее огромный постоянный лагерь, где жили в шатрах семьи тысячи кочевников, стен не было поскольку никто в здравом уме не рискнул бы нападать на вольный народ, да и пустые степные территории, раскинувшиеся на многие вёрсты, не привлекали соседние царства, брать здесь кроме награбленного ханского добра было всё равно нечего. В центре высился шатёр верховного хана, богато украшенный трофеями, собранными в набегах, вокруг него постоянно караулила стража, мимо которой и тушканчик бы не проскакал не замеченным. В караул выбирались только лучшие воины путём серьёзных состязаний, только сильнейшие могли претендовать на столь высокую честь. Некогда могучий верховный хан — Батухан ныне, как и царь Берендей, порядком постарел, былая сила покинула его руки, а седина давно тронула голову, однако в отличие от владыки Тридевятого он сохранил крепкое здоровье, по сей день заставляя всех подчинённых дрожать в своём присутствии от уважения и страха.

Сейчас великий хан неприступною горою возвышался над младшим отпрыском, что совсем недавно явился с границ Тридевятого.

— Мандухай, что ты устроил на границе⁈ — спросил Батухан, по голосу было ясно, что он не просто не доволен своим младшим сыном, а готов от злости порубить его на мелкие кусочки.

Давеча прискакавшие кочевники из армии Мандухая, улюлюкая, рассказывали всем направо и налево как опозорился младший сын хана в бою с царским сынком. Сначала верховный хан в эти байки не поверил. Он приказал хватать людей с грязными языками и скидывать их в подземную темницу, пока не выяснилось, что все бывшие члены отряда Мандухая говорили одно и то же, вот тогда Батухан и взбесился, понимая, что целая толпа врать не может, и сразу же призвал едва объявившегося в Урге младшего сына к ответу. Он уже отправил гонцов к старшим ханам, и те должны были прибыть с минуты на минуту, поскольку их лагеря располагались не так далеко от столицы, как войско младшего до этого.

— Отец, я всё объясню!

— Будь добр! Почему танцевал под балалайку того царского сынка?

— Это были гусли…

— Мне всё равно, что это было! Ты обесчестил наш род! Как мне теперь в глаза подданым смотреть⁈

— Я не виноват, что у того царевича были заколдованные гусли!

— Заколдованные гусли? — верховный хан рассмеялся. — Да кто в это поверит⁈ Ежели такая диковинка бы существовала, мы бы знали.

— Но мы не знаем обо всём, что творится в Тридевятом, может у них есть что и посерьёзнее этих гуслей.

— Санаа, тебе известно что-то про волшебные гусли? — спросил Батухан своего верного советника, который всегда находился рядом, лишь ради него в Ургу свозили самые