Сделка - Лисса Джонс Страница 23

в бар. Они не оплачивают вход на выставку, но, наверняка, покупают в летнюю жару стакан лимонада, а в холодное время года кофе. Вам не хватает сезонного меню – сработал бы эффект ограниченного временем предложения. Что-то вроде новогоднего глинтвейна, осеннего сырного латте и все в таком духе.

Вася, ты с советами притормози. Кому ты их давать собралась?

– Еще, Василиса. – Требовательно. С непонятным мне нажимом.

Кажется, его раздражает тот факт, что я упрямо смотрю в пол, но он хоть понимает, какое воздействие оказывает на людей? Как тяжело с ним разговаривать, как сильно он подавляет окружающих? Как сильно и ненормально на меня влияет его тягучее «Василиса».

– Есть еще… копейки, но тоже способ получения прибыли. Санкт-Петербург ведь туристический город, культурная столица, Мекка для туристов, путешествующих по России. С вашей спецификой было бы здорово не просто сделать стенд с красивыми открытками, хотя у вас даже его нет, а сделать что-то свое. Открытки именно с вашей галереей. Может, под каждую выставку их подгонять. При массовом тираже печать дешевая, обычно накрутка в популярных местах типа «Библиотечных изданий» составляет сто процентов. В сезон или под праздники может дойти до ста пятидесяти. А еще у вас парковка платная, если стоять дольше трех часов.

Все же нахожу в себе силы оторваться от созерцания туфель и каменного пола. Посмотреть прямо на того, кто все это создал и лишиться дара речи на невозможно долгие секунды.

Наверное, именно об этом пишут в книгах. Именно так бывает, когда ты тонешь в глазах другого человека, камнем на дно идешь. Словно я разучилась плавать. Впервые в жизни забыла, как всплывать, как держаться на воде, как укрощать стихию чувств.

Заканчивай, Василиса, – тихо шепчет рассудок, не понимающий, почему органы чувств так странно реагируют на малознакомого неприятного человека.

– Только вот… В общем, все это не говорит ни о чем, пока мы не знаем статей ваших расходов, – заканчиваю сбивчиво и совсем неэффектно.

Чувствую себя наивной дурочкой, не способной смотреть на него так, как обычно смотрю на других.

Я часто смотрю на людей свысока. Равнодушно или подчёркнуто вежливо. Так, чтобы никому и в голову не взбрело пробить броню и достать до меня настоящей, если сама не позволю.

Виктор Александрович сносит все защитные укрепления и глазом не моргнув. Я просто… Боже, ну что мне с этим делать?

Нужно объяснить, что имела в виду. Давай, Вася, последние пару слов.

– Возможно, Виктор Александрович, ваша чистая прибыль после уплаты налогов, выплаты зарплат и расчетов с упомянутыми Александром аутсорс-подрядчиками равняется прибыли, которую получают сувенирные лавки на Невском. На юге, откуда я родом, иногда простенькие гостевые дома имеют прибыль больше, чем прекрасные, но дорогостоящие в содержании отели.

После этих слов жду какой угодно реакции. Смеха. Презрения. Насмешек или злости. Я же предположила финансовую несостоятельность его детища.

И совсем не жду восхищенного взгляда и искренней удовлетворенной улыбки, медленно расцветающей на губах. И хлопков в ладоши.

Он хлопает.

Кто-то присоединяется.

Голова кругом, щеки пылают, рубашка прилипла к взмокшей спине, тело обмякло, будто разом выжали все силы.

– Знаете, после такого, я просто обязан ответить на любой вопрос. Но заставлять, если правда нет желания…

Кажется, Василиса, ты только что разнесла все его предрассудки и предубеждения на твой счет.

– Нет-нет! Желание есть!

—–♡–

В тот момент он и не подозревал, что совсем скоро, всего через пару часов, запретит приближаться к этой девушке. Чертов знак СТОП появится в голове напротив ее фамилии, а на шею будет накинут поводок.

В тот момент под ребрами было легко и свободно. Ничего не давило, не мешало дышать, но запертые на засов в самую далекую камеру души чувства встрепенулись.

Иссохшие, изголодавшиеся, бывшие когда-то чем-то прекрасным и светлым, сейчас они походили на костлявых, мерзких созданий, получивших спустя столько лет пиалу живой воды.

Они еще не набросились на нее, нет.

Раздирая слипшиеся веки, вдыхая трепещущими ноздрями запах свежих весенних цветов, жадно поглядывали в ее сторону, готовые броситься по первой же команде хозяина. А хозяин не замечал пробуждения. Пока еще.

С раскрытых от жажды клыкастых пастей текли слюни, утробно роптали голодные впалые животы, но они, притаившись, ждали. Выжидали момента, когда наберутся сил. Когда посадить их на цепь будет уже невозможно.

Глава 11. 3

Среда，16:40

Один из клубов Кирилла Воронова

– Ты сегодня как с цепи сорвался! – ржет патлатый приятель-барабанщик, наблюдая за ловко спрыгивающим со сцены Каем.

Бестужев показывает средний палец товарищу и, не оборачиваясь, уносится в обшарпанную каморку, где на засаленном диванчике валяются его байкерская куртка и шлем.

С утра, как только разговор с братцем закончился пролитым кофе и чувством вины за резкие слова, которые он сдуру наговорил Вите, все пошло наперекосяк. Кай попал в пробку, которую не объехал даже на мотике, и опоздал на репетицию кавер-группы в клуб.

А на репетиции Кай безбожно лажал. Казалось, что телефон то и дело вибрировал от сообщений, но как только парень доставал его из заднего кармана штанов, чувствовал себя последним идиотом. Экран был пуст.

И пусть с Васькой они назначили час и место свидания, пусть девчонка, кажется, уже не дулась и не обижалась, бодро отвечала на сообщения, в душе Кая поселился мерзкий червь сомнений, разъедающий оболочку его непомерного эго и самовлюбленности изнутри.

И ведь дело было не в Никольской. Дело было в смс-ке от брата, что прилетела два часа назад.

Когда Виктор прислал фотку женской белой рубашки, все еще висящей на полотенцесушителе в их ванной комнате с подписью: «Она мне глаза мозолит. Отдам твоей подружке в галерее, но, будь добр, дальше занимайся подобным сам», Кай решил, что черт с ней, с договоренностью о встрече у Иссакия.

Он заскочит в галерею и заберет девчонку.

Достала. Пора развеять ее очарование эти местом и закончить фарс.

Василиса

– Нет-нет! Желание есть!

Парень слева неумело маскирует неприятный смех под кашель, но быстро сводит неуместные смешки на нет.

– В смысле вопрос есть. – Неловко исправляюсь.

– Я понял, Василиса. – В исполнении мягкого мужского голоса, лишенного присущего ему обычно сарказма, мое имя все же звучит красиво. – Будет здорово, если вы перестанете волноваться. Я серьезно. Нет причин бояться.

Пропадают голоса, перешептывания и мазки чужих взглядов – окружающий меня мир вытесняют кривая улыбка и голос с хрипотцой. Огромное пространство зала сжимается, и мы остаемся один на один.

Ладно, вперед, Никольская. Последний рывок.

– Впервые в