Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич Страница 21

— Эрик Олегович просил приехать, обсуждать новую пьесу, — повторила, сама не зная, зачем почти слово в слово ее ответ.

— Извини, поздно, мне надо домой, — сказала Аглая и, прошмыгнула мимо меня к выходу.

Я поднялась на второй этаж и без стука вошла в кабинет Эрика. Он сидел за столом и что-то читал. Увидев меня, бросил на мою особу удивленный, без малейшей примеси радости взгляд.

— Это ты?

— А ты меня не ждал?

Я села на диван, о характере использования которого я уже писала. Но сейчас я думала совсем о другом.

— Не знаю, — честно ответил Эрик. — Я читал новую пьесу. Думаю, ее поставить.

— Но ты, кажется, не только читал, но и обсуждал ее с Аглаей.

— Я попросил ее приехать и тоже почитать пьесу. Возможно, главную роль в ней сыграет Канева.

— Вот как! — Я почувствовала, что уязвлена. — Почему она?

Эрик вдруг встал со своего места и пересел рядом со мной на диван.

— Я поступал неправильно, отдавая тебе все главные роли, — произнес он.

— Не все, — уточнила я.

— Да, в двух спектаклях ты играешь не главные женские роли. Но это не меняет сути дела.

— Тогда, что у нас по сути?

Эрик какое-то время молча смотрел на меня. Я же думала о том, что вместо разбирательства отношений как стародавние времена занятья бы нам любовью. Диван есть, театр пустой, не считая вахтера, но он вряд ли поднимется сюда. Может это поможет нам восстановить наше взаимопонимание. Или уже никакой секс для нас ничего не изменит?

Но я не успела претворить эту задумку в жизнь, как услышала голос Эрика.

— Ты сама говорила, что Аглая — хорошая актриса.

— И сейчас скажу, несмотря на то, что встретила ее в театре в такой поздний час.

— А значит, ей тоже надо дать шанс. То, что мы муж и жена не должно становиться фактором театральной жизни.

— Но формально мы не супруги.

— Но мы же сейчас говорим не о формальностях, а о сути, — покосился он на меня.

— Ты прав. Что скажешь, по сути, еще?

— Понимаешь, вы с Аглаей разные актрисы. Я это долго не понимал, точнее, понимал, но не придавал этому большое значение.

— В чем же наше различие?

— Она очень точно входит в образ, вот как драматург его прописал или как режиссер его увидел, так она и играет.

— А я?

— У тебя иначе, я всегда испытывал некоторое раздражение от того, что ты делаешь все по-своему. Вроде бы следуешь моим указаниям, а на выходе получается по-другому. Ты не подчиняешься до конца ничьим установкам.

— Почему ты мне об этом не говорил?

— По многим причинам.

— Приведи хотя бы несколько.

— Боялся испортить наши отношения.

— Это все?

— Не был уверен и до сих пор не уверен, что следует заставлять тебя делать так, как я хочу.

— Еще есть причины?

— Разве двух не достаточно?

— И что думаешь делать с пьесой, кому отдашь главную роль?

— Пока не решил.

— Но мне надо быть готовой к худшему варианту?

Я посмотрела на Эрика, тот в ответ отвел глаза. Я поняла, что если он еще окончательно не решил, то близок к решению. И оно не в мою пользу.

— Поедешь домой или останешься здесь? — спросила я.

— Не сердись, но эту ночь я хочу провести тут. А ты в дорогу возьми пьесу, я специально распечатал ее для тебя.

Я кивнула головой. С пьесой я и вышла из кабинета.

Куда я качусь, думала я в ожидании такси. Все было просто замечательно до того момента, пока не произошло…

Но вот что случилось, я пока доподлинно не знала, вариантов, как всегда, было несколько.

15

Я лежала на нашей супружеской кровати или на любовном ложе, как мы ее иногда называли. Но сейчас одно место на нем было незанято; я воспользовалась этим обстоятельствам и разложила там, где обычно располагался Эрик, листы с пьесой. Я решила не откладывать знакомство с ней и прочитать прямо сейчас.

Не могу сказать, что пьеса мне понравилась, хотя определенно она была лучше, чем та, что мы недавно поставили. Характеры были прописаны более рельефно, диалоги не скучные, в отдельных местах даже остроумные. Но, пожалуй, на этом достоинства произведения и исчерпывались. В нем были те же основные недостатки, как в предыдущей пьесе: по большому счету все было трафаретно, персонажи узнаваемы едва ли не с первой произнесенной им фразы, никаких новых интересных идей и мыслей.

Почему Эрик выбирает именно такие пьесы, задалась я вопросом? Или других на драматургическом рынке просто нет? В последнее время я почти не читала новых творений драматургов, я полагала, раз я актриса, то мое дело не искать материал для постановок, а воплощать то, что предлагает режиссер. Но теперь мне казалось, что эта неправильная позиция, которая привела к тому, что я мало знаю, что творится в этой сфере.

Впрочем, автор пьесы, которую я только что прочла, мне был известен. Насколько я знала, его произведения ставились во многих театрах, включая столичные. Но это обстоятельство нисколько не меняло мое впечатление — его творение меня не вдохновило. Я поймала себя на том, что мне совсем не хочется играть в будущем спектакле.

А вот Аглая это сделает с превеликим удовольствием, ударила меня мысль. Да и вообще, эта роль словно написана для нее. Как совсем недавно сказал Эрик: она точно входит в тот образ, каким его сотворил драматург или как режиссер увидел. Так она и играет.

Спасибо Эрику, что он объяснил, в чем наши различия. Надо отдать ему должное — он очень четко расставил акценты. После его слов у меня почти не осталось сомнений, что играть главную роль в новой пьесе будет моя соперница. На месте главного режиссера я бы непременно так поступила.

Я вдруг подумала о том, что до самого недавнего времени я плохо понимала, насколько мы с Эриком разнимся. Хотя мы спим с ним в одной кровати, это нисколько нас не сближает. Я все отчетливей осознаю, что мы и на мир смотрим совсем по-разному. Даже не понятно, почему я не замечало этого столько лет. Хотя нет, конечно, замечала, только не придавало данному обстоятельству большого значения. Полагала, что это, в общем, нормально, не бывает же одинаковых людей. Важнее уметь преодолевать различие, а не превращать их в поле для конфронтации. Но сейчас я не была уверенна в правильности прежних моих умозаключений.

И