Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич Страница 20

Говорю это потому, что своими глазами видела немало подобных разбитых, как стеклянный сосуд, судеб. Некоторые кончали плохо, вплоть до самоубийства. Одна моя хорошая знакомая именно так и завершила свой земной путь. И когда я думала о том, что может поджидать Анжелу, в груди возникало тревожное напряжение.

Был и другой аспект вопроса. Мне очень не хотелось, чтобы дочь повторила судьба отца. Ну, какой по большому счету Илья артист, он красивый образ, некая функция, которая бесконечно воспроизводит саму себя. Правильно говорит Яков Миронович, искусство должно направлять людей в сторону развитию, иначе оно теряет свой сакральный смысл. А без него превращается в ремесло. Тогда так и следует писать в дипломе: не «артист», а «ремесленник артистического жанра».

Я пришла домой, вся королевская рать моей семьи меня уже поджидала.

— Где ты была так долго? — поинтересовался Эрик.

Я знала, что мой ответ ему не понравится, но врать мне совсем не хотелось.

— Была у Миркина, — кратко ответила я, надеясь, что других вопросов на эту тему мой гражданский муж задавать не станет. Но я ошиблась.

— Что ты там делала? Ты уже ходила к нему, пользы никакой. На кой черт снова к нему таскаться?

— Я сварила ему суп.

От изумления у Эрика даже не сразу вернулась такая полезная функция организма, как речевая.

— Я правильно тебя понял: ты варила ему суп.

— Больше некому, сын за границей, других родственников нет, а сам он варить суп не в состоянии.

— Ты-то ту причем. Пусть наймет домработницу.

— Он живет на одну пенсию, ему это не по карману.

— Это его проблемы. Ты будешь варить суп, а он будет писать про наш театр разгромные статьи. Я верно понимаю, что воздерживаться от них он не обещает.

— Верно, — подтвердила я.

— Марта, у тебя мозги на месте? Он наш враг! Понимаешь, самый настоящий враг. После каждой его статьи у нас становится меньше зрителей.

Еще никогда я не видела Эрика в такой ярости, он буквально, словно чайник, весь кипел от нее.

— Его статьи тут ни причем, просто зрителям не интересны наши постановки, — возразила я.

— Разумеется, а как иначе, ведь это я ставлю большинство спектаклей. Значит, это моя вина, я бездарный режиссер. Это он внушает тебе такие мысли?

— Нет, это ты сам так говоришь. Человек хотя бы раз в жизни должен сказать о себе правду.

Едва из моих уст вылетела эта фраза, как я тут же сильно пожалела о ней. Если до этой минуты Эрик кипел как чайник, то теперь — как ядерный реактор.

— Это не я сказал правду, это тебя, наконец, прорвало, и ты сказала то, что по-настоящему думаешь обо мне. Спасибо, женушка. Всегда полезно лишаться иллюзий.

Эрик встал и в чем был выбежал из квартиры. Мы с Анжелой остались одни. Я чувствовала растерянность, так как совсем не ожидала такого исхода разговора. У меня и в мыслях не было ссориться с ним. И вдруг это произошло, да еще на глазах у дочери.

— Ну, мама, ты даешь, — сказала Анжела. — Зачем ты ходишь к этому Миркину. Я слышала, что он не совсем нормален.

— От кого?

— В театре говорили.

— А кто именно?

Анжела несколько мгновений колебалась.

— Тетя Аглая. Они с Эриком о нем говорили. Я случайно услышала.

Меня это не удивило. В жизни все устроено закономерно, а потому не стоит дивиться такому высказыванию со стороны Аглаи.

— Он не сумасшедший, он очень умный человек. Самый умный их всех, кого я знаю. А умных людей дураки всегда считают сумасшедшими.

Я понимала, что только что сказанное мною не имеет для Анжелы никого значения. Поэтому я перешла на другую тему.

— Доченька, хочу поговорить с тобой об очень важном.

Анжела с опасением посмотрела на меня.

— И о чем же?

— О твоем намерении отправиться в Москву учиться. Если у тебя не пропало желание, то я не стану возражать.

— Это правда? — недоверчиво посмотрела на меня Анжела.

— А что тебя так удивляет?

— Думала, никогда мне не разрешишь.

— Почему?

Анжела замялась с ответом.

— Я не знаю. Просто мне так казалось. Да и на папу ты, наверное, сильно обижена.

— А ты нет?

— А чего обижаться, он же тебе помогал. А теперь хочет и мне помочь.

Я кивнула головой, возразить было нечем.

— Будешь жить в его доме, он у него большой, — сообщила я.

— Здорово! Разве можно обижаться на такого папу.

Действительно, нельзя, мысленно проговорила я.

— Мы еще поговорим на эту тему, — сказала я. — А пока надо готовить ужин, ты же захочешь есть?

— Уже хочу.

— Тем более.

Что-то я сегодня не отхожу от плиты, вдруг посетила меня мысль.

14

Часы показали десять, затем, следуя заложенной в них программе, двинулись дальше и показали одиннадцать часов. А Эрика как не было, так и нет.

Сначала меня не слишком сильно тревожило его отсутствие; я решила, что ему надо успокоиться, и когда это случится, он вернется домой. Но время шло, а мой гражданский муж все не возвращался. Тогда я стала беспокоиться. Ко мне пришла мысль, что, возможно, наша размолвка гораздо более глубокая, чем я предполагала.

Если Эрик не вернется ночевать, то где он может провести ночь? Я стала прикидывать такие потенциальные места. И вскоре пришла к выводу, что, скорее всего он будет спать в театре, в своем кабинете. В нем стоит уютный кожаный диван вполне пригодный, чтобы нормально провести ночь.

О потребительских свойствах этого дивана я судила не понаслышке, несколько раз мы с Эриком занимались на нем любовью. Правда, это было довольно давно, но воспоминания о тех счастливых минутах еще не изгладились из моей памяти.

Я заглянула в комнату дочери, убедилась, что она спит, после чего вышла на улицу и заказала такси. И через несколько минут уже мчалась к театру.

Я вышла из машины и оглядела здание театра. Единственно святящее окно было как раз в кабинете главного режиссера. Мысленно я похвалила себя за то, что правильно вычислила местонахождение гражданского мужа. Значит, со мной еще не все так плохо.

Я вошла в театр через служебный ход. Вахтер даже не спросил, куда я иду, видимо, он догадывался о моем маршруте. А вот дальше случилось нечто не предвиденное, я едва лоб в лоб не столкнулась с Аглаей. От неожиданности мы обе замерли на месте и стали буравить друг друга глазами.

— Что ты тут делаешь в такой час? — спросила я.

— Меня попросил приехать Эрик