Дар - Зинаида Порох Страница 16

на пол, будто кот, с лёгким шорохом обрушился небольшой мужичок. Был он в потрёпанной фуфайке и с мешком на плече. Даже не глядя на Аронию, он принялся деловито в нём рыться. Затем, что-то достав, шагнул к дивану, на котором, смежив веки, притаилась девушка. Она с интересом ждала продолжения этого действа. Мужичок, видимо, будучи полностью уверен в своей безнаказанности, легко сиганул ей на грудь и чем-то замахнулся. В его руке блеснуло что-то тонкое и явно металлическое. Арония мгновенно схватила его за эту лапу одной рукой, а другой — ухватила его за косматое ухо, торчащее из-под малахая.

— Кто тут ко мне незваным гостем пожаловал? — медовым голосом спросила она: Никак это ты, Михалап!

— Это ещё глянуть надо — кто к кому пожаловал! — загукал, заверещал, отбиваясь, домовой. — Я тут хозяин! А не ты! Отпусти, Ларка! А то хуже будет!

— Не Ларка я, невежа! — строго ответила девушка. — Я — Арония, ведунья. И твоя смерть — если не научишься вести себя.

— Так уж и смерть? — продолжал отбиваться Михалап. — И никакая ты не ведунья! Вон, Явдоха чуть тебя не уходила, а ты и не рыпнулася! И если б не бабка Полина…

— Не бабка! А Полина Степановна! — продолжая крутить ему ухо, внушала девушка. — Что ж ты, Михалап, такой грубиян?

— Сама — грубиян! — завопил тот. — Я спасти тебя хотел!

— Это как? Вот этим шильцем заколоть?

Продолжая держать его за ухо, Арония выхватила опасный инструмент из его лапы.

— Не заколоть, а взять у тебя каплю крови! Чтоб Явдоха от тебя отстала! Она ж с тебя живой не слезет. А я б отдал ей каплю и всё на том! — сердито верещал домовой.

— Та-ак. Интересненько, — озадачилась Арония. — Не сбежишь, Михалап, коли отпущу тебя? Поговорим?

— Не сбегу! Пусти! — буркнул Михалап с досадой, чувствуя, как его ухо всё больше опухает. — Я ужо понял, что ты в силе, Лар… Арония, коль меня, бывалого домового смогла в горсть ухватить!

Освободившись, он спрыгнул на пол и принялся ожесточённо тереть ухо снятой с головы заячьей шапкой — разгоняя кровь.

— Эка, ты! Сильна, мать! — недовольно проговорил он, усаживаясь на ковёр — чисто собака. — И правда — ты теперь ведьма, что ль? И зовут — Арония?

— А то! — усмехнулась девушка, садясь на диване и укутываясь в одеяло. — Зачем мне выдумывать?

— Сильное имя! — уважительно отозвался домовой.

— Ты мне лучше скажи вот что. Чего это ты, домовой, подвязался Евдокии служить? — строго спросила Арония. — Какой-то драной кошке-оборотню.

— Неправда твоя! Не служу я ей! Я сам по себе! — обиделся домовой.

— Я заметила, как ты сам по себе! — отмахнулась Арония, бывшая когда-то Ларой. И подала ему шило: На! Забери своё добро, служака! Скажи, как же ты докатился до жизни такой? Только не ври мне, я почувствую.

— А чо мне врать-то. Рубель она мне дала! Царский золотой! — сверкнул он жёлтыми глазами так, будто они у него тоже были золотые. — Чтобы помог я ей каплю твоей крови добыть. Силу она твою с ней заполучить хотела. Но я взял с ней обещание — что смертоубийства здеся не будет, — пробрюзжал домовой.

— Почему?

— Я в этой Акимовой хате сколь поколений Белоглазовых вырастил! Мне здеся такое без надобностей!

— Дёшево ты стоишь! Рублевик? — хмыкнула девушка.

На эти слова Михалап лишь поёжился. Но буркнул:

— Эт щас рублевик ничо не стоит, а на царский-то можно было стадо коров скупить!

— Ну, допустим. А чего ж тогда сам пришёл? — спросила Арония.

— Дык не верю я ей! — воскликнул Михалап. — Решил — пока ты тут, а она того не учуяла, я сам тебя кольну. А чо — и овцы целы и, это… — смутился он.

— Я, как видишь, уже не овца, — усмехнулась Арония. — Спасибо вам, договорщики! Это вы с Евдокией вынудили меня ведьмой стать и своим даром завладеть. А мать не хотела.

— А чего ж — не хотела? Эт хорошее дело! Пошто ж добру пропадать! — одобрил уже приободрившийся Михалап.

— Кому — добро, а кому и не очень! — усмехнулась Арония. — И что же мне теперь с тобой делать, Михалап?

— А и что ты можешь-то против домового? — расхорохорился Михалап.

— Могу! Знаю один ведовский приём. Ну, ты знаешь его — насчёт порога хаты, — прищурилась девушка. Честно говоря, этот приём только сейчас, всплыл в её голове. — И ты потом, Михолапушка, никогда сюда и близко не подойдёшь, — пригрозила Арония.

— Не делай этого! Куда я пойду? — испугался Михалап. — Я Акиму обещался, что хату его сберегу!

— Знаю, как ты её бережёшь — всех распугал, — махнула рукой Арония. — Только вот одна Евдокия здесь и хозяйничает.

— Не хозяйничает она! Это я ей временно дозволил! — огрызнулся Михалап, понимая, что Арония права.

— За грошик? Ну, да ладно. Что было, то прошло, — заключила Арония. — Что дальше-то делать будем?

— Ежели ты про меня, так я ей этот рублевик назад возверну! И в этих ваших кровных делах больше не участник! Я его ить и сам хотел вернуть, — обижено заявил Михалап.

И незаметно вздохнул — рублевик-то жалко отдавать.

— Сделаем так, Михалап! — решила Арония. — Ты молчи пока про этот наш разговор. И рубль свой пока побереги. Пусть Евдокия думает, что всё по-старому. Пусть приходит. Я с ней сама разберусь. Ну, а теперь — кыш отсюда! Я спать хочу!

— Понял. Ухожу! — попятился домовой и, схватив с полу свой мешок, мгновенно взмыл вверх.

* * *

«Ну и дела-а! — удивлялся домовой, забившись в свой пыльный угол на чердаке. — Это, и правда, что ль, Ларка была? С виду, вроде, похожа. Только брови у ей погуще стали, да волосы ещё больше отросли. Рука только уж больно крепкая. — Почесал он ухо. — Да и характер появился — наш, кубанский, казачий. Вот что значит — сила. Такая пусть и дале живёт в Акимовой хате. А я уж как-нибудь буду ей по хозяйству помогать, пусть вот токо с Дунькой разберётся. А то ведь это ещё бабка надвое сказала — кто из их верха-то возьмёт. Уж больно молода Арония да опыта у ей маловато в этих ведьминских баталиях. Жалко будет, если Евдокия её уходит, — вздохнул он. — Токо путёвая хозяйка появилась… Надо, видать, подсобить Аронии».

Глава 2

Превращение

После того как домовой Михалап запрыгнул на потолок и исчез, Лара уснула не сразу.

Cегодня она приняла боевое крещение, впервые вступив в единоборство с существом из иного мира. И пусть это был всего лишь домовой — зловредное, но, в общем-то, безобидное существо,