Дар - Зинаида Порох Страница 15

— Прощай, любимая мамочка! — сквозь слёзы ответила Арония. — Буду всегда с благодарностью помнить тебя!

— Асмодина-Аралия-Арина! Одна из владеющих силой, живущая в мире теней, я вновь закрываю твои уста печатью молчания! — громовым голосом объявила Фаина.

И Арина тут же растаяла в воздухе. Лишь волна холода прошла по комнате.

Арония всхлипнула, утирая слёзы.

— Вот как? — обернулась Фаина к ней. — Ты у нас теперь Арония? Сильное имя.

— Да. Меня теперь зовут Асмодина-Аралия-Арина — Арония, — гордо улыбнувшись сквозь слёзы, ответила та.

— Фу ты, ну ты! — усмехнулась Фаина. — Запомни — твоё полное имя никто не должен знать. Кроме меня, Хранительницы клана. Не называй его никому. И, надеюсь, что у Клана Владеющих Силой к тебе не возникнут претензий?

— Постараюсь не причинять вам беспокойства, — вздохнув и утирая рукавом слёзы, пообещала Арония. Что-то она сегодня много обещает. Выполнить бы. — И спасибо вам за помощь, о, Хранительница клана Фаимгия-Фамия-Фаиэла-Фасия-Фадина-Фания-Фаина, — заключила она. К её удивлению, полное имя Хранительницы легко впечаталось в её память.

— Да пожалуйста! Это ж моя работа, — улыбнулась та в ответ.

Арония улыбнулась в ответ. Всё же хорошо, что Фаина не так с ней строга, как с мамой.

— Что там наша Полина Степановна? Выспалась уже? Надо бы ей семян цветов собрать, — буднично проговорила Фаина Петровна. — Пойдём к ней в кухоньку.

Теперь это уже снова была седенькая старушка-учительница в пуховом платке на плечах.

Часть 2

Арония

Глава 1

Шильце

«Что бы это значило? — думал Михалап, сидя в своём любимом и уютном пыльном углу на чердаке. — Ларка дома, а Евдокия не является. Не заболела ль она? Да и хоть бы совсем окочурилась, не заплакал бы. Шельма она ещё та — держи с ей ухо востро. А денежка уж тю-тю — у него в сундучке, не получит она её обратно. Да и Ларка целее будет, если злокозненная Явдоха сгинула. Привык я к ей, что ли? — Озадаченно почесал он макушку. — Вот не верю я, что Дуньке всего-то капля Ларкиной крови нужна. Чего ж она тогда её за яремную вену норовила куснуть? Я ж всё видал. Тут бы ей и конец пришёл. А я ж её упреждал — хату Акимову смертоубивством не погань. Н е дозволю! Потому, могёт быть, и рублевик взял. Чтоб рядом обретаться. Хотя — шо б я сделал, як б ж она девку уходила? Рази што стащить её дуриком. Так и мне ж тогда от Дуньки достанется. — Снова почесал он макушку. — С ей же, поди, справься. Чисто аспид, а не Явдоха. Эхе-хе! И чегой-то я с ей, дурень старый, связался? — Вздохнул он. — Так ведь она ж — хитрая баба. Знала, что супротив царского золотого рублевика я не сдюжу. Теперь бы вот рад на попятную, та не можно уже. По рукам вдарили! И рублевик жалко отдавать. Он так ладненько в мой сундучок лёг — вроде б там всегда и был!»

Но вскоре Михалапу надоело заниматься самоедством, сидя на чердаке. И он и решил:

«Надо б навестить эту самую Ларку. Глянуть — чегой-то она так осмелела? Домой заявилась. Да и шугануть её маненько, пока Явдохи нет. Чтоб уж вовсе отсель сбежала в свою общагу и боле в Акимову хату не возверталась. Глядишь — и овцы б целы, и деньга при мне. Не моя ж вина, что пигалица убёгла? Пущай и дале там живёт. Целей будет. — И тут Михалап, вдруг спохватившись, хлопнул себя по лбу. Звук был ещё тот — как деревом об дерево стуканули. — Чего ж я сразу-то не скумекал? Я ж сам взять могу эту Ларкину каплю и Явдохе её предъявлю. Мол — вот она, бери силу, и дела кончены. Чтоб она уж боле к ней не совалась и в вену не вгрызалась. Так я и рублевик отработаю, и её в Акимову хату безобразить боле не пущу.

Где там мои струменты?» — решительно поднялся Михалап.

Он пошарил в темноте за балкой и достал оттуда старенький заплатанный мешок — его ещё бабка Апраксия сшила, а дырки на нём он самолично латал. Эти — как Михалап их называл — «струменты» он завсегда с пользой применял. Если, к примеру, хозяин жилья был ловок, степенен и хозяйственен и домовому был по нраву, то он всё в его дому аккуратно ремонтировал в свободное время — которого у него завались. Например — если где-то поломка или доска от гвоздя отстала. Тут он её и подладит. Хорошему человеку и помочь не в падлу — как говорили лагерные зэки. А если шелупонь какая — как эти московиты, к примеру — то не грех им и навредить слегка. Тут тоже струменты пригождаются. Проводку, там, сверлом спортить, потолок топориком обрушить, или крышу зубилом прохудить. В общем — очень полезный был у него мешочек. В ём — и топорик ладный есть, и долото старинное, и ножницы ещё дедовы, и ещё много чего всякого нужного в хозяйстве. Есть и вострое шильце, которым Михалап сегодня собрался уколоть эту самую Ларку-свиристёлку. Куда-нить в лопатку или, там, в ягодицу, когда она спиной во сне повернётся. Или уж куда получится. Та и не поймёт вовсе — чо да почему? Подумает — комар её куснул аль блоха цапанула. Капельку крови эту он тут же в чарочку стеклянную капнет, что у него ещё от Акима осталася.

«Вот она и чарочка», — приготовил он стеклянный стаканчик, сунув его в карман.

Как все домовые Михалап был основательным мужичком — готовился к делу, как следует. Надел на себя ватные штаны, кухайку Акимову, его же малахай заячий, и, закинув на плечо бабкин мешочек, хорошенько потопал ногами, уминая Акимовы кирзовые сапоги. Всё путём, всё ладно — всё ж, никак на мокрое дело идёт. Не хухры-мухры.

* * *

Девушка проснулась среди ночи от странного ощущения. Будто кто-то пристально наблюдает за ней из темноты, глядя прямо в лицо. Она и раньше, до проявления дара, нечто подобное чувствовала, а теперь и подавно поняла, что это домовой. И его взгляда даже ничуть не испугалась. Поладят как-нибудь, чай, не чужие. А если это Евдокия, случаем, то и её в этот раз она встретит. Как следует. Как воин, а не беззащитная жертва. Евдокия — всего лишь кошка, а она, Арония, теперь волчица.

Но тут она увидела, как откуда-то прямо с потолка