К психопатологии театральной игры. О сценическом страхе - Григорий Дмитриевич Неткачев Страница 3

Я знал одного певца баритона, который чувствовал себя в голосе только после смазывания горла. Перед выступлением в какой нибудь партии или в концерте он обязательно заезжал к своему доктору: так была сильна вера в эту процедуру, между тем как он несомненно страдал траком.

Мне также известна одна оперная певица на вторых ролях, которая перед выходом на сцену положительно обмирает от страха: она чувствует стеснение в груди, сильное сердцебиение, обливается холодным потом, теряет память, забывает считать такты и паузы, и такие припадки нисколько не ослабляются вот уже в течение пятнадцати лет ее карьеры.

Другая певица из провинции пишет мне так: «Научите меня, доктор, держаться на сцене, научите, как можно владеть голосом, когда у меня от страха сжимается горло, стесняется дыхание и перед глазами мелькают головы сидящих впереди... Я всегда боюсь петь и почти постоянно стала детонировать, когда выхожу на эстраду. Меня преследует также мысль, что вот меня сейчас ошикают, что я сорвусь на ноте. Присутствие мужа в зале повышает мою уверенность. Сцены оперной давно боюсь, а теперь пока пою в клубах и любительских спектаклях, где страх переживаю меньше»...

К числу особенностей артистов, страдающих фобиею сцены, нужно отнести и то, что все они страдают одинаково верой в предчувствие, приметы, сны, предвещающие удачу или неудачу игры. Как драматический артист, так и оперный певец следуют различным предрассудкам и отличаются нередко причудами и странностями характера. Имея это в виду, не стоит удивляться, когда увидишь у актера ладонку на груди, браслет на руке, серьгу в ухе или кольца на пальцах «со счастливыми камнями». На сцене же упорно существует и вера в счастливые дни, числа и т. д.

Я знал одного артиста, теперь уже умершего, который ездил в театр только на том извозчике, у которого имелась лошадь определенной масти, иначе по его понятиям случилось бы несчастье. Он несомненно страдал навязчивостью идей и фобией первых представлений.

Случается, — иногда болезнь певицы, отказавшейся играть, есть ничто иное, как сценический страх, развившийся за день или в день спектакля до необычайной силы. Самые точные исследования больной в таком случае констатируют наличность болезненных симптомов: повышение температуры, головные боли, рвота и т. д. Только признание больной, доверяющей врачу, даст ключ к разгадке истинной сущности такого заболевания.

Остается еще прибавить, что сценический страх в своем течении при разных условиях претерпевает быстрые и разнообразные колебания. Один актер утверждает, что он больше боится играть в столичных театрах, чем в провинции, где предполагается публика не взыскательная и менее культурная. Далее случается легче играть в любительском спектакле, чем в кругу своих товарищей и наоборот. Это замечается и в том случае, когда страдающий фобией переходит на чужое амплуа — ему сразу делается легче и т. д.

Вообще трудно перечислить все такие условия, которые благоприятствуют или вредят игре. Во всяком случае желательно дальнейшее, многостороннее изучение поднятого здесь вопроса.

Само собой разумеется, что такой трак или фобия публичного выступления распространяется и на других представителей музыкального искусства: как известно, пианисты, скрипачи и другие тоже страдают в границах своего музыкального навыка проявлением страха, что и отражается на их игре, но о них я не имею времени здесь распространяться.

Прежде чем перейти к лечению сценического страха, я представлю вкратце несколько историй болезни лечившихся у меня артистов. За последние три года, когда я стал интересоваться этим психоневрозом, в моей практике встретилось одиннадцать случаев сценического страха и только единичные случаи (пять) из других профессий. Не смотря на такое сравнительно ничтожное число заболеваний, я однако же смею думать, что распространение означенного психоневроза гораздо значительнее, чем это кажется на самом деле. Прежде всего, я полагаю, его смешивают с другими родами заболевания, а именно разные формы переутомления, мигрень, неврастения, истерия, а также пороки сердца, или, наконец, по шаблонному взгляду, приравнивают и относят его к разряду «волнений», неизбежных в игре как великого, так и малого артиста. Таким образом оказывается, по традиционному воззрению, волноваться, т. е. бояться, беспокоиться — удел представителей сценического искусства. В таком случае о лечении не может быть и речи, так как все это считается в порядке вещей, тем более, что начальные формы психоневроза трудно уловимы. Одна анкета, которую я думаю разослать представителям сцены, может более или менее положительно ответить на поднятый здесь вопрос. Основываясь на признаниях больных, а равно на исследовании доктора Hartenberg’a, больше имеется вероятий в пользу взгляда, что такой психоневроз встречается чаще, чем думают.

Привожу четыре случая болезни.

1. Драматическая артистка А. 29 лет, замужняя и бездетная, играет, на сцене восемь лет, в течение первых пяти, лет не испытывала ничего особенного, на шестом году она заболела страхом выходит на сцену,. вскоре после ее бенефиса, бывшего в феврале того же года. Это случилось так: когда подносили ей венок, то кто то из публики громко и неожиданно крикнул: „это сударыня не вам!“. Поднялся шум, бенефициантка едва не упала в обморок, но потом немного оправилась. С этих пор ее стал одолевать страх выхолить на сцену. Припадок состоит в следующем: когда она приближается к сцене, а в особенности к рампе, сразу является сердцебиение, сжатие горла, холодный пот на лбу, дрожание рук и ног. Ее тогда преследует мысль, что в это время должно случиться нечто ужасное. Больше всего она боится подходить к занавесу и страх усиливается особенно, когда подымается занавес: ей кажется в это время, что занавес может увлечь ее кверху; при этой мысли является головокружение и выступает на лбу холодный пот. На репетиции страх бывает меньше, во время спектакля больше. За последнее время она стала переживать также томительное ожидание своего выхода за несколько дней до спектакля. Скрывает свой страх перед товарищами и не любит о нем говорить. В кармане носит постоянно гофманские капли, нашатырный спирт, на всякий случай. К числу уловок можно отнести также ее привычку держать платок в руке и часто прикладывать его к носу. Неоднократно советовалась с докторами, подвергалась не раз сеансам гипноза. Пользы до сих пор не было.

2. Актер 42 лет, опытный и видавший виды человек, всегда державшийся на сцене спокойно, самоуверенно, стал бояться выхода после следующего случая. В одном из актов какой