От Рабле до Уэльбека - Оксана Владимировна Тимашева Страница 71

Лярангон переводили это «прекрасное произведение» на русский… что мне позволило отправиться в Россию! За собственные деньги, между прочим, совсем не за государственный счет, как Жид или Мальро и tutti quanti, всякие депутаты… так расставим же точки над и, я был бы сегодня там принят лучше, чем агент Тартр…, я бы заменил им Барбюса, а дальше все эти Кремли-дворцы, Крым-Кавказ, СССР раскрыл бы мне свои объятия, потому что я знаю, с какой стороны его следовало бы ухватить…». Цинизм писателя в отношении друзей России объясняется его неверием в то, что они всегда поступали бескорыстно и были бесконечно правдивы. Правда в отношении СССР у французских коммунистов прозвучала лишь после XX съезда КПСС в 1956 году, но еще долго Сартр (впоследствии к нему присоединился Арагон), полагали необходимым воздерживаться от фронтальной критики России, Гулага и ситуации в СССР, «чтобы не разочаровать Бийянкур», тем самым и они приняли участие в смене хрущевской оттепели временами застоя.

Оппозиция, в которой оказался Селин у себя в стране, воспринимается как незаслуженная, он не хочет быть черным вороном среди белых лебедей. Отринутый, он перечисляет недостатки упрекавших его писателей, давая понять интонациями и стилистикой своих замечаний, что жизнь сложнее, чем рисовали порой ее эти авторы родом из буржуазных семей, имевшие изначально твердую опору в жизни и средства к существованию. Звучат в книге и прямые выпады против Сартра, которого он обвиняет во всех смертных грехах и, в частности — в плагиатах. Но это замечание сродни другому его высказыванию: «Гитлер— английский шпион». Не исключено, что кто-то из немцев пустил эту «утку» в высших кругах, где бывал писатель в период неудач на русском фронте.

«Из замка в замок» — своеобразная исповедь обвиняемого в сознательном коллаборационизме. Сотрудничество с немцами под пером Селина не выглядит как акт трусости человека, любящего мирную сытую жизнь. Да, он лечит Петэна и его министров в Виши, а потом немцев в далеком Сигмарингене, но через его руки проходит и мирное население, а также сотни беженцев и пленные. Ему не удается укрыться в Дании, куда он попадает после войны, местные власти сажают его в тюрьму на два года, после чего он возвращается во Францию, где отныне уже среди его пациентов нет ни одного высокопоставленного мерзавца, есть только обычные негодяи. Позиция Селина, как литератора — это позиция среднего, можно сказать даже далекого от политики человека, рассказавшего всю правду про себя, выплеснувшего себя до донышка. Исповедь Селина говорит о том, сколь хрупка человеческая судьба, и невсегда возможно подходить к ней с однозначными мерками.

На эту же тему написан и другой важный послевоенный роман писателя «Север». Вынужденный эмигрировать из Франции вместе с немцами, Селин, его жена Лили и его друг актер Ле Виган оказываются в Германии незадолго до капитуляции. Немцы к ним относятся весьма настороженно: «Какие-то странные французы, и не пленные, и не враги!» Молодчики из Гитлерюгенда принимают их за десантников-парашютистов, зажиточные фермеры видят в них нахлебников, армейские чины заставляют Селина работать с перемещенными лицами приехавшими на работу в Германию. Но главное, вместе со всеми «эти французишки» не забывают отступать точнее «драпать из города в город, и замка в замок, наверное чтобы не оказаться в избе». Отношение к наступающим русским и России в книге сродни немецкому в эти дни, оно неприязненное. Пленные русские, работающие у немцев, отнюдь не героические, скорее рабские натуры. Русские, сбежавшие из России в революцию и двадцатые годы — нищие спекулянты, пытающиеся обмануть честных немцев. Но и сами немцы в целом предстают без всякой симпатии автора как галерея неприятных типов, отнюдь не проявляющих лучшие качества в момент приближающегося Конца. Селин представляет читателю полуразрушенный Берлин где по-прежнему можно встретить фанатиков Гитлера, а потом имение в Зорнофе, управляемое каким-то выжившим из ума стариком. Здесь Селину приходится заниматься польскими работницами, бывшими берлинскими и гамбургскими проститутками и оставшимися в живых немцами, пожилыми и полуинвалидами, изготовляющими гробы для солдатов рейха.

Жанр, в котором написано это произведение, можно назвать хроникой-летописью. Писатель стремится быть бесстрастным и явственно запечатлеть все круги Ада, в которые ему пришлось опуститься с супругой, близким другом и котом Бебером, принятым, как и они, за «французишку». Среди многочисленных героев Селина влиятельные и известные особы и совсем простые люди, которым был предложен идеал общественного устройства— империя с гегемонистскими устремлениями. Этому идеалу, как и всем прочим, суждено было рухнуть, но какие страшные последствия повлек он после попытки своего воплощения! И вот, что интересно, что особенно мучает писателя: что бы ни происходило с миром есть категория людей (промышленники, банкиры, правительства), которым всегда хорошо. «Для них, не без участия всегда существующего черного рынка, накрываются роскошные столы, раскупориваются марочные бутылки… Русские лагеря, каторга, Бухенвальд, атомные взрывы! Что им?! Меркурий все также спокоен. В его храме тихо… жизнь продолжается…» Селин буквально во всех своих романах касается вопроса об исключительных льготах сильных мира сего. Саму постановку этого вопроса лидеры справа и слева считают мещанской, мол писателя обуяла зависть. В действительности же Селина мучит другое. Те, кто находится в исключительных условиях, могут запросто вершить судьбы огромного множества людей и порою это выглядит следующим образом: «Доктор, скорее… прошу вас… этот вокзал ловушка для простаков… все эти, кто сейчас в поезде, подлежат уничтожению… они лишние… вы тоже лишний… и я лишний… — Откуда вы знаете?

Доктор, я объясню вам позже, сейчас нужно торопиться, сегодня ночью… Почему? — Потому, что у них нет больше места в лагерях… нет больше продуктов питания… и нельзя, чтобы это стало известно за пределами лагеря». Чудовищно!

Селин поставил перед своим современниками множество проблем, которые и по сей день неразрешимы. В семидесятые-восьмидесятые годы у него появилось немало подражателей, имитирующих манеру его высказывания и самый взгляд на события последней войны. Почему именно Селин стал образцом для подражания, своеобразным Учителем новых романистов? Видимо, потому что манера его письма столь же провокационна, сколь искренна. Писателю удалось увидеть тот срез человеческих отношений, который прежде, при отчетливом делении мира на красный и белый, черный и зеленый, ускользал от внимания не только критики, но и писателей, полагавших для себя возможным единственность суждения, мнение в последней инстанции.

Новый взгляд на Селина во Франции, вызванный многими причинами (возрождением неофашизма и восхождением «Новой правой» в том числе) как отголосок вызвал иное отношение к себе и у нас на родине (см. статью Вик. Ерофеева «Путешествие Селина на край ночи», Иностранная литература, 1986 г., № 11) «Селин — разорванная