От Рабле до Уэльбека - Оксана Владимировна Тимашева Страница 59

статьям-диалогам в плане выражения расплывчатость, размытость, смазанность. Вот, например, статья называется «Личности («Personnalites»). Пеги предупреждает, что он хочет разобраться в вопросе о значении личности в современных событиях. Сначала он действительно последовательно, сопоставляя примеры из политической жизни, подводит читателя к мысли о необходимости идейного руководства в лице одного человека, который был бы заинтересован в народной судьбе. Затем, представляя себя, как редактора «Двухнедельных тетрадей», т. е. как одну из таких личностей, он говорит о себе и о своих финансовых затруднениях, о своих корреспондентах, о достоверности их материалов, о политике и политических деятелях, о продажной прессе, о Викторе Гюго, о лекциях Анри Бергсона и о тех, кто их посещает. Связь между предметами, переход од одного вопроса к другому уловить в конечном итоге возможно, но для этого необходимо внимательное чтение, при котором не остается впечатления стройности произведения, его законченности не возникает. Пеги сам это чувствует, и неоднократно повторяет: «Я еще вернусь к этому вопросу, я еще напишу об этом подробно». Современность наступала на него со всех сторон, и он, не выработав четкой концепции, был вынужден иногда лишь регистрировать факты, не имея возможности сколько-нибудь глубоко проанализировать их: «Я не сторонник спекулятивных оценок и постоянного изучения вопроса. У меня на это нет времени. Я крепко связан с настоящим. Клянусь, оно того стоит».

Когда Пеги «не растекается мыслью по древу», ему удается полностью овладеть темой и из-под его пера выходит остросовременное публицистическое произведение — памфлет со всеми присущими ему чертами; экспрессивным стилем, иронией, сарказмом, патетикой. Таковы статьи о парламентских дебатах, о съездах социалистических партий и некоторых других политических событиях. Особенное негодование Пеги всегда возбуждало несоответствие между внешней парадной формой III Республики и незначительностью ее свершений. Неоднократно изображает он в памфлетах ритуал парламентского заседания («Compterendu du mandat, «Debats parlementaires», «Reprise de la politique parlementaire» etc.), напоминающий массовотеатральные представления на фоне одних и тех же декораций; кафедра, графин с водой, стакан. С одной стороны — оживленная, гудящая публика, с другой — актер-оратор, напоминающий Муне-Сюлли171, тот же пафос, те же трагические интонации и жесты. Но, если великий актер, исполняя роль, следует тексту, то парламентские ораторы импровизируют ее на месте и «лепечут что-то без подготовки». Выбор глагола далеко не случаен. Несмотря на интонации и произношение, ораторы действительно говорят нечто невнятное (лепечут) почти лишенное смысла, но перемежаемое непременным словом «гражданин». Вот как пародирует Пеги речь председателя собрания: «Где председатель? Где председатель собрания неугомонный, как его хлопки по столу. Граждане, граждане, граждане, ну же, граждане, граждане. Не забудьте, граждане, давайте не забудем мы все, что собрались мы для того, чтобы господин Пеги отчитался перед вами, граждане, как участник конгресса социалистических партий, фракций. Посмотрим, граждане, какое зрелище вы покажете, собравшимся здесь и смотрящим на вас буржуа. Не забудем граждане, что мы с вами работаем во имя единой цели. Да здравствует социалистическая революция! Давайте, граждане, дадим высказаться оратору, потом выскажутся наши товарищи из рабочей партии Франции. На собрании прозвучит много разнообразных мнений». Поменьше полезной информации, побольше громкоголосых восклицаний, и комический эффект достигнут.

И вот еще интересный факт, послуживший темой для памфлета.

Однажды в одной из орлеанских газет он прочел два некролога и сообщение о свадьбе. Казалось бы, что же здесь особенного? Люди женятся и умирают, это вполне естественно. Подобные случаи иногда отмечаются извещением в газетах. Но дело в том, что это были не обыкновенные заметки, а извещения, разросшиеся в пышно разукрашенные статьи-панегирики в честь III Республики. На это Пеги, конечно, не мог не обратить внимания, и он со страстью борца за справедливость и ядовитой иронией умного человека обличает местных пустозвонов в статье «Orlean vu de Montargis». Пеги называет радикалов, фабрикующих всюду, даже в газетных некрологах «государственную религию» (une religon laique d’Etat), обрядовую социалистическую форму, заменяющую бывшую, католическую. Первая еще не приобрела духовности, а вторая ее утратила, и пустые фразы, слова прикрывают ее бездуховное содержание. Вот таким образом, в некрологе появляется «гроб, покрытый смертным саваном Свободной мысли; похороненные дроги с гербом; собравшимися с красным бессмертником в бутоньерке; исключительно большая толпа и республиканская музыка.

А в сообщении о свадьбе рассказывается, что она прошла, как настоящая светско-республиканская церемония, на которой префект произнес речь, сравнимую разве что с речью советника префектуры из «Мадам Бовари» на открытии сельскохозяйственной выставки. Пеги замечает, что автор свадебной речи, несомненно, еще ярче, чем аналогичные персонажи в произведениях Флобера и Мопассана, и потому он настоятельно советует прочесть это сообщение, хотя бы в память о старике Флобере. Пронзительно-ироничный взгляд публициста полон осуждения.

Большая часть статей Пеги далека от формы очерковой, но все-таки можно назвать два-три эссе, подходящих под это определение (очерк — описательно-повествовательное изображение, складывающееся из наблюдений рассказчика).

В очерке «Триумф Республики», 1900 г. говорится о демонстрации республиканцев в Париже. Несмотря на то, что статья переполнена замечаниями о политических деятелях и их деятельности, автору удается создать впечатление манифестации, ее массовости, разнородности ее участников. Здесь и рабочий люд, поддерживающий Геда, и бывшие коммунары, и буржуазные республиканцы, и защитники дела Дрейфуса. Каждой категории Пеги дает краткую, но выразительную характеристику.

Много повидавшие коммунары: «Старые коммунары, как всегда необычайны. Никогда не поймешь, говорят ли они всерьез или шутят».

Рабочие, дети коммунаров: «Красное знамя правится парижским гамэнам, ставшим парижанами, их большинство в колонне».

Экспансивные прогрессисты: «Сторонники прогресса предпочитают свежие цветы шиповника, они как садоводы, любящие свои садики».

Ставшие архаизмом франкмасоны: «Со стороны мэрии подошли люди со значками франкмасонов, удивленные тем, что оказались на свежем воздухе».

И среди всех этих людей затесался «один молодой тщедушный анархист». Толпа движется «как красивая река». Читая очерк, можно почувствовать это движение: обычно длинные и громоздкие фразы становятся краткими, рублеными, а перечисление, часто встречаемое у Пеги, создает впечатление «текучести»: Они устало повторяют: это прекрасно, как это прекрасно. Проходят дети, мальчики и девочки, им уступают проход. В их честь кричат здравицы. Они отвечают. Они кричат своими детскими голосами: Освистать Рошфора, освистать.

Шум, песни, «Интернационал», «Карманьола», лозунги: «Да здравствует революция!», «Да здравствует Дрейфус!», «Да здравствует Коммуна!» Можно очень хорошо представить себе картину демонстрации. Однако, в отличие от подобных описаний в художественном произведении (например, в романах «Семья Тибо» Р. М. дю Гара или «Мать» Горького), где писателей увлекает образно-символическое изображение толпы, у Пеги картинность не заслоняет необходимых для очерка размышлений автора, и не мешает к месту вставлять даты, цифры, цитаты. Пеги создает произведение, где в тесном единстве выступают рациональные