О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь Страница 55

«Уже вступив в период юности, человек все еще не знает, как подступиться к тому, чему природа так быстро обучает животных. Он прячется, как будто ему стыдно за то, что он рожден, чтобы быть счастливым, тогда как животные гордятся своим бесстыдством. Они невоспитанны, а значит, и не имеют предрассудков». Так пишет Жюльен Годфруа де Ла Метри в книге «Человек-машина».

Воспитание, предрассудки — это новые термины, которые после 1750 года связываются со словом «стыдливость». Несмотря на единодушное осуждение идей Ла Метри, новое поколение философов больше не верит в трансцендентный источник стыдливости, который связывается с природой или божественностью. Она является результатом наших ощущений и нашего поведения.

Дидро, убежденный в том, что «состояние наших органов и наших ощущений оказывают большое влияние на нашу метафизику и мораль», делает эти понятия относительными, анализируя ответы на вопросы, заданные слепому от рождения человеку. Его «Письмо о слепых» (1749) стоит ему немедленного заключения в Венсенский замок, длившегося три месяца. В этой работе ставятся под сомнение все чувства человека, основанные на зрении: не будем удивляться тому, что слепые от рождения люди не придают большого значения стыдливости! «Его внешний вид не причиняет оскорбления стыдливости окружающих, поскольку он носит такую же одежду, но он совершенно не понимает, зачем она нужна, искренне признаваясь, что не догадывается, почему одна часть тела прикрывается больше, чем другая».

У его друга, адвоката Франсуа-Венсана Туссе, позиция более гибкая. Тем не менее его работа «Нравы», опубликованная анонимно в 1748 году, тоже вызвала скандал. «Стыдливость, безусловно, не является чувством, изобретенным человеком», однако она «представляет собой лишь приличие, основанное на общественной порядочности». Она может «на законных основаниях становиться менее строгой» в темноте, ночью, или когда человек находится в одиночестве. Если мы мечтаем, чтобы соблюдение приличий ил учило людей не обнажаться, даже когда они одни, чтобы не смущать взгляд Бога, мы констатируем, что относительность стыдливости пошла своей дорогой.

Этот вопрос стал предметом дискуссий на «ужине разума», организованном 22 июня 1750 года в «Обществе края скамейки» — литературном салоне, который содержала актриса Жанна-Франсуаз Кино. Этот салон нельзя назвать помпезным, однако в числе его завсегдатаев были представители высшего света: мадам д’Эпине рассказывает об этом в своих «Воспоминаниях», опубликованных лишь в 1618 году, через много лет после ее смерти. Разумеется, это довольно занятно — познакомиться с выводами двадцатипятилетних размышлений участников этой дискуссии.

Вначале ставится вопрос лингвистический: почему наша эпоха больше не называет вещи своими именами? Академик Дюкло, королевский историограф и протеже мадам де Помпадур, возмущен этим, поскольку единственно хороший язык — это язык природы. Разумеется, возражает хозяйка салона, но не развращены ли мы? «Ведь, несмотря на свой язык, природа немало потрудилась над вещью, которую мы называем стыдливостью». Итак, разговор заходит о естественной стыдливости («первые ростки стыдливости уже были в человеке»), и философ выдвигает веский аргумент, приводя в пример «дикие народы», где женщины ходят обнаженными без всякого стыда вплоть до полового созревания. Присутствующие хором воспевают те счастливые времена, когда резвились без одежды.

Со всех сторон сыплются гипотезы о происхождении стыдливости. Мадам Кино предполагает, что причина ее появления — в уродстве: идея одежды может возникнуть только в сознании «карлика — сутулого, тощего и безобразного». Ту же самую мысль мы встречаем у мадам Ламбер в книге «Совет матери своей дочери» и у Фонтанеля в «Республике философов», над ней подшучивали поэты — например, Эварист Парни в своей поэме «День в деревне» — и романисты — например, Анатоль Франс в «Смешной истории». Это, конечно, забавная точка зрения, но у присутствующих нет недостатка и в других идеях. Так, Дюкло, как и слепорожденный из скандальной работы Дидро, склоняется к гипотезе, связанной с холодом, а затем высказывает иное предположение: люди укрывают свое тело, чтобы другие им не завидовали, подобно тому, как собака прячет свою косточку от других. У идеи естественной природной стыдливости тоже есть свои сторонники: мадам д’Эпине, убежденная в том, что именно стыд побуждает человека прятать свое тело от посторонних глаз, или принц — имя которого не называется — поборник идеи знаменитой «пелены», созданной «стыдливой природой». А Сен-Ламбер — молодой человек, снискавший скандальную славу благодаря своей связи с мадам дю Шатле, — считает, что одежда возникла вследствие стыда за осознание собственного несовершенства. Дюкло высказывает еще одну идею, согласно которой дети обучаются стыдливости в результате внушений со стороны своей матери и няни. Кажется, что вопрос исчерпан, по крайней мере для философов, а также в данном светском разговоре: в обществе не принято придавать слишком большого значения светской болтовне.

Однако в 1758 году Руссо вновь поднимает эту проблему. Он публично отвечает д’Аламберу, ратующему за открытие театра в Женеве, что ремесло актрисы несовместимо с природной женской стыдливостью, потому что женщина на сцене обязана представлять себя публике, симулируя чувства, которых на самом деле не испытывает. Это классическая точка зрения, которая приписывает женской стыдливости функцию разжигать мужское желание, потому что мужской природе свойственно активно проявлять свои чувства, а женской — защищаться. Стыдливость — требование природы, поскольку, согласно суждениям того времени, женщина всегда готова отдаться мужчине, а он не всегда физически в состоянии удовлетворить ее. Что могло бы произойти, если бы привилегия сделать первый шаг в сближении с мужчиной принадлежала женщине? Она могла бы искать мужчину в тот момент, когда он был бы не в состоянии утолить ее жажду и возникла бы опасность для продолжения человеческого рода. Поэтому «на любой бесстыдной женщине лежит вина, такая женщина является испорченной, потому что она бросает естественное чувство под ноги своей сексуальности», — говорит Руссо в своем «Письме д’Аламберу о зрелищах».

Понятие женской стыдливости здесь сформулировано явно, но на рациональной основе: открыта новая дискуссия на эту тему. В своем ответе Руссо д’Аламбер занимает противоположную позицию, собираясь «встать на сторону женщин», защищая не то, какими их представляют (стыдливыми от природы), а то, какими они могли бы быть (стыдливыми, благодаря воспитанию). «Таким образом, я ограничусь признанием того факта, что общество и законы сделали стыдливость необходимым качеством для женщины, и, если я когда-нибудь напишу книгу о силе воспитания, глава о стыдливости будет в ней первой».

Христианская мораль тотчас же усматривает в этом опасность: стыдливость, приобретенная в результате воспитания, будет быстро забыта. Еще в 1758 году аббат Виллемер гневно выступает против «людей без души и без сердца», которые видят в стыдливости лишь предрассудок воспитания. Бедные женщины, если из-за таких