История русской культуры. Художественная жизнь и быт XI-XVII вв. - Юрий Сергеевич Рябцев Страница 21

Наиболее удался образ Иоанна Златоуста. Его особенно почитали в Византии. Иоанн — подлинная историческая личность. В начале V в. он был константинопольским патриархом и зарекомендовал себя как честный, справедливый человек, гневный обличитель пороков византийской знати. Выдающийся богослов и оратор своего времени, он заслужил прозвище Златоуст. Софийский мастер, без сомнения, знакомый с трудами Иоанна, представил его мыслителем с высоким лбом, запавшими щеками аскета и проникновенным взглядом темных глаз.

Лики на стенах

В киевской Софии XI в. была не только мозаика, но и фрески. Это — менее сложный и дорогой вид настенной живописи, хотя и он требует большого мастерства, а главное — быстроты и точности в работе.

Фресковая живопись наносится на невысохшую, еще сырую штукатурку поверх предварительно сделанного рисунка. Качество фресок во многом зависит от качества штукатурки, которая представляет собой смесь извести с водой. Известь готовили тщательно: в течение лета ее денно и нощно мыли, меняя воду каждые пять-шесть часов, зимой выдерживали на морозе, а весной снова несколько недель мыли. И все это для того, чтобы вывести “емчугу” — светлый налет, который мог проступить на поверхности штукатурки и испортить фрески.

Красками для фрески служили мелко растертые цветные глины и камни, растворенные в известковой воде. Работать красками можно было до тех пор, пока не высохла штукатурка, иначе краска плохо впитывалась в грунт. Тогда приходилось сбивать высохший слой штукатурки и накладывать свежий, оставляющий незапланированный шов. Вот почему фрескист должен был владеть “быстрой кистью”.

Исправления во фресковой живописи не допускались. Испорченное изображение удаляли вместе со штукатуркой. Поэтому “быстрая кисть” мастера должна была находиться в твердой руке. Обычно за световой день художнику удавалось написать 5-9 кв. м фресок. Между “вчерашней” и “сегодняшней” работой пролегал малозаметный шов, который старались замаскировать, совмещая его с контуром рисунка.

При несомненных достоинствах фрески имеют весьма существенный недостаток. Со временем известь, содержащаяся в штукатурке и красках, частично съедает цвет, отчего фрески выглядят слегка поблекшими, особенно по сравнению с мозаиками.

Фрески Софийского собора, в отличие от мозаик, украшают менее значимые с религиозной точки зрения части храма: хоры, галереи, лестничные башни. Может быть, этим объясняется большая свобода, которую демонстрирует художник в выборе сюжетов и в способах изображения. Помимо сцен из жизни Христа, Богоматери, образов ангелов, святых, на фресках немало мирских сюжетов.

В западной части храма, где позднее принято было изображать Страшный суд, художник написал групповой портрет семьи строителя собора Ярослава Мудрого. На одной стене — князь со своими сыновьями (к сожалению, эта фреска почти не сохранилась), на другой — княгиня Ирина с дочерями. Это первое известное нам портретное изображение в истории русского искусства.

Любопытные сюжеты украшают стены лестничных башен собора. Среди них — спортивные состязания на константинопольском ипподроме, охота на диких зверей, выступление музыкантов и ряженых. Эти фрески не только лишены какого-либо религиозного содержания, но, в отличие от строго канонических изображений внутри храма, полны жизни, движения.

Украшение храма мозаиками и фресками — большая, трудоемкая работа. В киевской Софии площадь только сохранившихся мозаик составляет 260 кв. м, а фресок — 2000 кв. м. Известно, что их было значительно больше. Обычно работала целая артель живописцев во главе с мастером. Именно мастер разрабатывал композицию росписей, отбирал сюжеты, иногда создавал образцы, учитывая пожелания заказчика — князя (как в случае с Софийским собором), церкви или горожан. Затем сюжеты распределялись по стенам, и мастер опытной рукой наносил контуры будущих изображений. После этого артель приступала к росписи храма.

Бывало, над росписью церкви бок о бок трудились византийские и русские мастера. Например, при украшении фресками Дмитровского собора во Владимире. Ныне от некогда обширного фрескового цикла этого собора сохранились лишь фрагменты композиции “Страшный суд” на сводах в западной его части. Талантливый византийский мастер изобразил двенадцать сидящих апостолов и ангелов, стоящих позади. Позы апостолов непринужденны. Красивыми складками ниспадают их одежды. Головы святых наклонены так, словно они ведут тихую беседу. Каждого ученика Христа художник наделил индивидуальной портретной характеристикой. Один из самых привлекательных образов — апостол Марк. Голова повернута слегка в сторону, строгий, внимательный взгляд обращен на зрителя. Левая бровь, словно вопрошая, чуть приподнята вверх.

Рядом с византийским мастером работал другой художник, менее опытный и талантливый. Возможно, русский подмастерье. Ангелы, написанные им, грубее, массивнее, лишены тонких психологических характеристик. Да и лица их — широкоскулые, с мясистыми носами — ближе к славянскому, нежели византийскому типу.

Несравненными мастерами фресковой живописи считались новгородцы. Вдалеке от Киева, зависимого от византийской культуры, они выработали собственные эстетические идеалы. В XII в. сложилась самобытная новгородская художественная школа, которая до присоединения Новгорода к Москве была одной из ведущих на Руси.

В годы Великой Отечественной войны немецкая артиллерия разрушила церковь Спаса на Нередице. Один из самых выдающихся фресковых ансамблей во всей Европе погиб безвозвратно. Фрески Нередицы поражают даже на черно-белых довоенных фотографиях. Это — суровое искусство, лишенное радости восприятия мира. Некогда оно наводило на людей страх, заставляя задуматься о муках загробной жизни. На вошедшего в храм взирали с алтарной апсиды, стен и сводов суровые лики святых. Их тяжелые взгляды словно гипнотизировали, заставляли внутренне сжиматься, чувствовать себя маленьким, ничтожным. Трудно найти похожий фресковый цикл со столь же сильным эмоциональным воздействием.

Пройдут века. Вырастут новые поколения. Но по-прежнему будут волновать сердца храмовые росписи. Русский мыслитель начала XX в. Василий Васильевич Розанов писал: “Фрески оживят храмы, стены... По стенам, в огромных измерениях, разольется душа, которая будет звать к молитве, которая будет говорить молящемуся столько же, как чтение и пение в храме, не менее... Историю христианства, истории евангельские он будет зреть, а не слушать только... Будет зреть мучеников, страдания... Будет зреть и торжество православия, его светлые победы...”.

Древнерусская икона

Морозным зимним днем 1904 г. в иконописной мастерской Троице-Сергиевой лавры царило необычайное оживление. Группа иконописцев под руководством мастера Гурьянова проводила реставрацию рублевской “Троицы”.

Вот что рассказывает об этом сам Гурьянов: “С «Троицы» снята была золотая риза... Каково же было наше удивление! Вместо древнего и оригинального памятника мы увидели икону, совершенно записанную в стиле палехской манеры XIX в... Является сомнение, ужели же так записанная икона принадлежит кисти Андрея Рублева”.

Вскоре сомнения были развеяны. Размягчая при помощи щелока или спирта слои поздней живописи и осторожно снимая их остро отточенным ланцетом, реставраторы сантиметр за сантиметром освобождали подлинную, рублевскую “Троицу”, многие годы скрытую от человеческих глаз.

Образы другого мира

Икона