История русской культуры. Художественная жизнь и быт XI-XVII вв. - Юрий Сергеевич Рябцев Страница 13

“В среду, 1 апреля, вскоре после обеда, недалеко от нашего двора начался сильный пожар, отнявший целых 800 домов.

...В среду, 15 апреля, около часу, во дворе какого-то князя, недалеко от нашего двора, начался большой пожар, вследствие сильного ветра так увеличившийся, что одна или две улицы с дворами и домами выгорели.

...В воскресение, 26 апреля, возник сильный пожар, как раз за Мясницкими воротами... В понедельник, 27 апреля, снова возник сильный пожар на том месте, где был пожар в предыдущий день. Сгорело около 30 дворов и одна церковь.

...В четверг, 30 апреля... Пожар продолжался еще поздно за полдень и уничтожил пять или шесть тысяч домов и дворов...”.

Продолжение следует в том же духе. Здесь уместно вспомнить, что в течение долгого времени главная площадь Москвы, ныне известная как Красная, называлась Пожар, в память о страшном пожаре 1493 г.

Пожары были подлинным бедствием русских средневековых городов. На трех башнях Кремля, обращенных в разные концы города, висели набатные колокола. Разные комбинации их звона оповещали москвичей, где горит — в Китай-городе ли, в Замоскворечье или в Занеглименье.

Как боролись с огнем? Ломали близлежащие здания, пытались преградить путь огню специальными кожаными щитами, которые поливали водой. В XVII в. появились первые пожарные команды, вооруженные помпами. Однако все эти средства были малоэффективны, и всякий раз огонь находил свою жертву среди массы деревянных строений. Летом, боясь пожаров, власти запрещали горожанам топить бани, печи в домах — пищу готовили во дворах. Пожароопасные производства — кузнечное и гончарное — выводили за пределы города.

Несмотря на частые опустошительные пожары, города быстро отстраивались вновь. В Москве, за пределами Белого города, несколько рынков торговали строительным материалом и готовыми срубами. Оставалось только перевезти их в разобранном виде на двор и собрать.

“По Тверской-Ямской...”

Большую часть территории средневекового города занимали посады — поселения торгово-ремесленного люда. Старейший московский посад возник в глубокой древности у восточных стен Кремля. Со временем он разросся и стал называться Великим.

Население Москвы быстро росло, и вскоре территории за реками Москва, Неглинная и Яуза были заселены. Так образовались новые городские районы — Замоскворечье, Занеглименье, Заяузье. В Пскове заречные районы назвали Завеличье и Запсковье.

Посады состояли из слобод — районов, где жили люди, занимавшиеся определенным ремеслом, — кузнецы, гончары, ткачи, хлебники, пушкари, стрельцы. Ремесленники, поселившиеся в слободе, на какое-то время освобождались властями от феодальных повинностей. Отсюда и произошло название “слобода”, т. е. “свобода”.

В XVII в. в Москве было около 150 слобод, разбросанных по всему городу. Память о них сохранилась в названиях многих московских улиц — Пушечная, Бронная, Мясницкая, Поварская, Гончарная, Кузнецкий мост, Котельническая набережная и многие другие.

Посад и слободы пересекали улицы, переулки, проходы, тупики. В Москве главные улицы шли от центра города, Кремля, к окраинам. В местах пересечения улиц с оборонительными сооружениями строили башни с проездными воротами. До сих пор в топонимике Москвы сохранились названия некоторых из них — Никитские ворота, Сретенские, Яузские. Кольца оборонительных стен и пересекающие их главные улицы определили радиально-кольцевую структуру средневековой Москвы.

Древние названия московских улиц никогда не были случайны. У каждой из них своя история. Имя знатного горожанина, богатейшего московского купца Григория Никитникова носит, например, Никитников переулок в Китай-городе, где была его усадьба. Те улицы, на которых стояли храмы или монастыри, называли в их честь — Никольская, Варварка, Ильинка. Названия Тверская, Калужская, Владимирская, Смоленская — говорят сами за себя: с этих улиц начинался дальний путь из Москвы во многие города и земли Руси.

Улицы средневековых городов были узкими и кривыми. Их ширина редко превышала 6 м, что позволяло разъехаться двум встречным повозкам. Даже одна из главных улиц Москвы XVII в. — Никольская, по которой ездил сам царь, лишь на некоторых участках расширялась от 6 до 16 м. Переулки были еще уже.

Весной, осенью, дождливым летом городские улицы превращались в непролазные болота. По свидетельству иностранца, весной 1702 г. на улицах московской Немецкой слободы “грязь доходила по брюхо лошадям”. Но не только окраины столицы утопали в грязи. Итальянец Барберини вспоминал, как, возвращаясь с пира, устроенного Иваном Грозным, он увяз по колено в грязи в двух шагах от царского дворца. Борясь с этим злом, горожане мостили улицы. Вдоль них укладывали ряды бревен, а сверху, поперек — деревянные плахи. Когда мостовая изнашивалась или просто утопала в грязи, поверх нее настилали новую. В Новгороде археологи откопали свыше 20 рядов древних мостовых. В Москве городские власти собирали с населения так называемые мостовые деньги на благоустройство улиц.

Однако мощеные улицы были только в центре города, в тех местах, где обычно проезжали царь и знать. В середине XVI в. в сильно разросшейся Москве общая протяженность деревянных мостовых едва превышала 4 км. Окраины утопали в грязи, и горожане в дождливые дни пробирались по улицам в высоких сапогах, задрав длиннополые одежды. Правда, на взгляд иностранцев, и на мощеных улицах было ненамного чище. Один из них, посетивший Москву в XVII в., писал, что мостовые постоянно покрыты “грязью и толстым слоем пыли”. Только перед выездом царя улицы приводили в порядок, а во время торжественных процессий впереди шли метельщики с метлами.

Не было в средневековом городе и уличного освещения. Появилось оно в России лишь в XVIII в.

По ночному городу можно было пройти только со слюдяным фонарем, но обычно с наступлением сумерек всякие передвижения прекращались. По концам улиц запирали решетки и выставляли вооруженную стражу. Это была не просто мера предосторожности. Шайки “лихих людей” грабили и убивали припозднившихся путников. Всю ночь караульные били в колотушки, отпугивая грабителей и извещая спящих горожан, что стража начеку и охраняет их покой.

Лучшим временем для передвижения по улицам средневекового города была, наверное, зима: снег покрывал грязь и пыль, вокруг становилось светлее. В эту пору по Москве сновали на санях сотни извозчиков, готовых доставить всякого желающего в любой конец города. Поляк Маскевич, побывавший в Москве в 1611 г., писал о московских извозчиках: “...за грош он скачет как бешеный и поминутно кричит во все горло: «Гись, гись, гись» («Поберегись»), и народ расступается в обе стороны”.

Бояре ездили в собственных экипажах: летом — в каретах, зимой —