Самый тёмный грех - Ноа Хоуп Страница 43

Почему они это делают? Похищают невинных девушек? Сколько ещё жертв, которые пострадали от рук этих людей?

– Селина… – прошептала я, едва слышно. – Кто… её похитил?

Тео резко поднял голову, его глаза потемнели, налились яростью. Он с силой сжал кулаки, так что костяшки побелели.

– Те же ублюдки, что и украли тебя два года назад. Проклятые русские! – процедил он сквозь зубы, и в его голосе я услышала столько боли и ярости, что меня бросило в дрожь. – И я их найду, чего бы мне это ни стоило. Они заплатят. За каждую слезинку Селины…

– Мы сделаем это вместе, Тео, как и планировали. Но я буду премного благодарен, если ты, наконец, возьмёшь себя в руки. – раздался позади нас спокойный, ровный голос Адама. Он подошёл к столу, его движения были плавными, расслабленными. – Да, Лукас сейчас… кхм, скажем так, несколько… поглощён… Даной. Но ты так же одержим Селиной, как он ею. Так что… – мужчина пожал плечами, уголки его губ дрогнули в лёгкой, почти незаметной улыбке, и опустился на стул рядом со мной. – А можно и мне кофе? Запах просто божественный.

– Подними свою ленивую задницу и сам сделай. – фыркнул Тео, раздражённо покачав головой, но напряжение в его плечах немного спало.

Пока эти двое препирались между собой, как два подростка, до меня вдруг дошло… Они говорят Лукас, а не Римо. Значит, всё, что я вчера вспомнила… это был не бред сумасшедшего, а правда.

– Где… Римо… то есть Лукас? И почему вы сейчас называете его этим именем? Как его вообще зовут… на самом деле?

– Лукас Римо Висконти. – раздался низкий, почти бархатный голос Джека из-за моей спины. Мурашки пробежали по коже. Я вздрогнула, резко обернувшись. Он стоял, небрежно прислонившись к дверному косяку, руки скрещены на груди.

– А мы его братья, хоть и не по крови. – добавил Адам, его голос, в отличие от Джека, звучал мягче, теплее, разряжая атмосферу. – Его родители… святые люди… усыновили нас. И теперь мы все Висконти. Так что… добро пожаловать в семью, Дана. Правда, мне жаль, что наше знакомство… прошло не совсем удачно. – Он чуть заметно улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на… сочувствие? – А отвечая на твой вопрос… Лукас у себя в кабинете. У него важный видеозвонок. С нашими… партнёрами из России.

В голове вспыхнули обрывки воспоминаний: тёмный подвал, запах и страха, грубые голоса, смесь испанского и ломаного английского… и там точно были русские. Меня затрясло. Я инстинктивно прижала ладони к запястьям, к тугим бинтам, скрывающим белёсые шрамы.

Я резко встала, стул с грохотом отъехал назад, ударившись о стену, но я не обратила внимания.

Мне нужно увидеть Лукаса. Сейчас же. Узнать всю правду. Из его уст.

– Я… должна поговорить с ним. – пробормотала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Джек молча кивнул, его взгляд не отрывался от меня, будто видел меня насквозь, читал мои мысли. Он жестом указал на дверь, ведущую из кухни, и я, подчинившись без слов, пошла по коридору. Ноги налились свинцом, каждый шаг отдавался болью в висках. Сердце бешено колотилось в груди, грозя выпрыгнуть.

Кабинет Римо… Лукаса… был огромным, обставленным дорогой, массивной мебелью из тёмного, почти чёрного дерева. В воздухе висел сладковатый запах дорогого виски и чего-то терпкого, незнакомого. Панорамное окно во всю стену открывало захватывающий дух вид на раскинувшиеся у подножия холмов окрестности Лос-Анджелеса. Утреннее солнце заливало золотистым светом долину, играло бликами на изумрудной зелени полей для гольфа и бассейнах роскошных вилл. Вдали сквозь лёгкую дымку смога, угадывались контуры гор Сан-Габриэль. Но я не видела ничего, кроме него.

Лукас сидел за огромным, громоздким столом из тёмного дерева, разговаривая по видеосвязи. Широкие плечи напряжены, спина идеально прямая, как стальной стержень. Одна рука беспокойно постукивала по полированной поверхности стола, отбивая нервный, неровный ритм. Я услышала обрывки его речи – жёсткой и холодной. Он говорил на чистом, безупречном русском языке, без малейшего акцента, с той интонацией, которая так глубоко врезалась в мою память два года назад… в том проклятом подвале. И сейчас Лукас был без маски, которая все эти дни скрывала его истинное лицо.

Волна противоречивых эмоций захлестнула меня, грозясь утянуть на дно. Страх, гнев… но и… странное, болезненное, почти магнетическое притяжение. И теперь, видя его без маски, я могла полностью рассмотреть его лицо, острые скулы, жёсткую линию челюсти, тонкие, как вырезанные из мрамора.

Но он же и спас меня… Это точно был Лукас.

Заметив меня в дверях, Висконти мгновенно закончил разговор, резко, почти грубо оборвав собеседника на полуслове. Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди, но не попытался скрыть своё лицо. На высоких скулах заиграли желваки, выдавая напряжение, которое он изо всех сил пытался сдержать. На его лице не было ни тени раскаяния, ни капли сожаления. Только холодное, изучающее выражение.

Но вдруг он медленно поднялся из-за стола, отодвинув тяжёлое кресло с глухим скрипом. Все его движения были плавными, наполненными сдержанной, почти звериной силой. Его взгляд не отрывался от меня, пристальный, тяжёлый, как скальпель, разрезающий меня на части. Но уже не холодный, как прежде, а скорее… настороженный.

– Дана. – произнёс Лукас моё имя низким, хриплым голосом. И в нём, несмотря на лёд, которым он был пропитан, пробивалась какая-то извращённая, больная нежность, от которой у меня волосы на затылке зашевелились. – Как ты себя чувствуешь?

Меня как будто током ударило. Дыхание перехватило, в груди заныло что-то сломанное. Я не могла пошевелиться и отвести от него взгляда. Тёмные, почти чёрные глаза смотрели на меня в упор, прожигая насквозь. В них читалась тревога, острый интерес, и что-то ещё… тёмное, пугающее, хищное, что я не могла расшифровать.

– Почему ты не рассказал мне? – спросила я, с трудом выдавливая из себя слова. Голос дрожал, предательски выдавая моё смятение. Горло сжалось болезненным спазмом. – Я так хотела снова встретиться с тобой… все эти два года… жила этой надеждой… – Я замолчала, не в силах справиться с дрожью в голосе. – А ты… скрывал от меня правду.

Уголки его губ дёрнулись в подобии жестокой, почти хищной усмешки, но он быстро моргнул, отводя взгляд.

– А что я должен был сказать? – Его голос, лишённый всяких эмоций, резал, как лезвие. – «Привет, Дана, я Лукас, тот, кто трахнул тебя в грязном, вонючем подвале на глазах у ублюдков, которые тебя похитили? Я два года, как