Ее кровь, его тьма - Лира Алая Страница 3

— Ты спала двенадцать часов, — сказал он, ставя его на край. На блюде стояла кружка, ломоть хлеба, кусок мяса и что-то ещё — простая еда, но где он её взял, она и представить не могла.

Верна с трудом повернула голову. Смотрела то на еду, то на него. И не знала, чего страшиться больше.

Что теперь будет? Понимала ли я, на что шла?

Слёзы выступили на глазах сами собой. Не от обиды даже, а от бессилия.

Он заметил.

— Похоже, ты поняла всю серьёзность ситуации, — тихо произнёс он. — Но поесть тебе всё равно придётся. Мы теперь связаны клятвой.

Он сел на кровать, подхватил её и прижал к себе, позволяя её голове опереться о свою грудь. Его ладонь была холодной, но держал он её бережно. Взял ложку и поднёс ко рту.

— Открой рот.

Верна попыталась проглотить слюну, но ком встал в горле. Она отвернулась, уткнувшись лицом в его грудь. Горячие, предательские слёзы покатились по щекам.

Она вцепилась руками в его рубашку, как будто он был последним, за что можно держаться. Рыдала тихо, сдавленно, но слёзы лились без конца.

Он замер. Ничего не сказал. Просто отложил ложку и смотрел куда-то поверх её головы. Молчал, давая ей выплакаться.

Всё внутри Верны рвалось наружу — отчаяние, горечь, потеря. Отец, жених, клан, её собственная жизнь — всё смешалось в один чёрный ком. Она рыдала, как будто вырывала это из себя.

И только тогда, когда дыхание стало тише, она почувствовала его руку. Осторожную, странно неловкую, скользнувшую в её волосы. Он не говорил ни слова. Лишь поглаживал.

Жаль ли ему меня?— мелькнуло у неё. Но ответить было невозможно. Этот человек — или зверь? — слишком давно разучился жалеть.

И всё же в его движениях не было злобы. Скорее — холодный интерес, как будто он наблюдал за явлением, которое давно забыл.

— Сколько бы ты ни плакала, — наконец произнёс он, и в его голосе снова зазвенела сталь, — тебе всё равно придётся поесть.

Её всхлипы стихли. Она подняла на него покрасневшие глаза. И впервые заметила: он был рядом, он не оттолкнул её, не наказал за слабость. Но и тепла в его взгляде не было. Только неизменное, тяжёлое внимание.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. Голос сорвался хрипло:

— Я… поем. Но сначала… мне нужно…

Она смутилась, щеки вспыхнули, но всё же договорила:

— …в туалет.

Она попробовала встать — и тут же рухнула обратно на простыни. Ноги отказались держать.

Его руки подхватили её прежде, чем она ударилась о пол. Он поднял её, словно она ничего не весила.

— Вряд ли здесь остались удобства, подходящие для таких, как ты, — сказал он, не глядя на неё. — Но посмотрим.

Он донёс её до старой двери, приоткрыл

Она кивнула и вошла. Комната и правда напоминала старую ванную: каменные чаши, остатки ржавых труб, зеркало в трещинах. Всё покрыто пылью и временем.

.

Когда она вышла, он снова подхватил её и вернул на кровать.

— Ты слишком слаба, — сказал он и усадил её, устроив подушки за спиной. Пододвинул поднос. — Ешь.

Он снова взял ложку, и на этот раз она не сопротивлялась. Голод победил.

Первую ложку она проглотила с трудом, ком всё ещё стоял в горле. Но потом тело напомнило ей, что оно живое. Она ела медленно, но не отводила взгляда от него.

Он сидел рядом, чуть откинувшись в кресле, и наблюдал. Не мигая, не отводя взгляда, будто изучал каждое её движение.

— Тебе нравится смотреть? — не выдержала она, её голос был почти шёпотом.

— Я должен знать, выживешь ли ты, — просто ответил он. — Иначе договор потеряет смысл.

— Я думала, тебе всё равно.

Он чуть склонил голову, усмехнувшись уголком губ.

— Всё равно, мышка. Но я привык доводить до конца начатое.

— Не называй меня так, — она сжала ложку в пальцах.

— Почему? — его усмешка стала чуть шире. — Ты дрожишь от страха, но при этом лезешь ко льву в пасть. Разве это не мышиное безумие?

— Это смелость, — возразила она, хотя голос её дрогнул.

Он наклонился вперёд, опершись локтем о колено, и наклонился так близко, что его холодное дыхание коснулось её щеки.

— Нет. Это отчаяние.

Верна замерла, сердце заколотилось. Её губы дрогнули, но она ничего не ответила.

Он откинулся назад, снова наблюдая, словно проверяя её пределы.

— Ешь, — повторил он. — У нас будет разговор.

Она послушно продолжила. Но каждый кусок давался ей не только усилием тела, но и усилием воли — выдерживать его взгляд.

Она доела едва половину — больше не смогла. Отодвинула поднос и вытерла губы. Сил почти не прибавилось, но тело уже не дрожало от голода.

Он сидел напротив, в кресле, откинувшись назад, и всё так же наблюдал.

— Что теперь? — наконец спросила она.

— Теперь, — он переплёл пальцы, положив руки на подлокотники, — ты должна решить, куда поведёшь меня.

Она моргнула.

— Поведу?

— Ты же знала, на что шла, — его взгляд стал тёмным, пронизывающим. — Ты заключила со мной договор. А значит, ты ведёшь, а я — исполняю. Но всего один раз.

Её сердце кольнуло. Только одну просьбу.

— Мы должны вернуться в моё поместье, — наконец сказала она. — Там ещё живы те, кто мне верен. Это двое суток пешком… если только не найдём лошадей.

Он слегка кивнул.

— Ты пришла сюда одна?

— Да.

Он усмехнулся, качнув головой.

— Слишком смелая мышка.

— Я не мышь, — возразила она, но прозвучало это слабо.

Он подался вперёд, и его глаза блеснули в полутьме.

— А кто же? Девчонка, которая решила, что сможет повернуть время вспять? Или женщина, которая настолько отчаялась, что готова лечь в постель с чудовищем?

Она вздрогнула.

— Я не…

— Не лги хотя бы себе, — перебил он холодно. — Ты знала, что пробуждение меня — это приговор. Вопрос только, чей.

Слёзы снова блеснули в её глазах, но она не отвела взгляда.

— У меня не было выбора.