Подводная конкиста - Вита Марли Страница 29

— Вот тут опять эта женщина, — показала Иш-Чель следующий лист. — Только здесь её имя написано с уважительной приставкой, рядом с ней мужчина и им носят подарки.

Испанец забрал документ из рук тланчаны и внимательно рассмотрел.

— Здесь тоже изображена Марина, верно, — кивнул он. — А рядом с ней сам Эрнан Кортес. За его спиной войско конкистадоров и их индейских союзников, выступавших против ацтекской империи. Монтесума пытался задобрить их, осыпать подарками, чтобы чужеземцы ушли восвояси. Но чем больше золота дарил император, тем сильнее желали завоеватели покорить эти земли.

— Монтесума так сильно боялся чужаков? Его воины были слабы против них?

— Нет. Последний император ацтеков был слишком набожен и чрезмерно верил своим жрецам. Он считал конкистадоров сынами одного из своих Богов. Монтесума боялся гнева божьего и именно поэтому он впустил неприятеля в сердце столицы, древний город Теночтитлан. Вот, посмотри, здесь, — Альтамирано показал на следующий рисунок. — Помнишь, однажды ты показала мне складной нож из своей коллекции? То была наваха Хуана Веласкеса де Леона, одного из участников конкисты. Здесь, на этом кодексе изображена Ночь Печали, очень трагичное событие. Именно в ту ночь он и погиб.

— Очень странно, Тиен, — нахмурилась Иш-Чель, водя пальцем по надписи. — Здесь написано «Ночь Победы».

— Хах, — усмехнулся Эстебан, — одно и то же событие два хрониста назовут по-разному. Для индейцев то действительно была ночь победы. Им удалось уничтожить две трети войска неприятеля. Но для Испании то было и остаётся трагичной страницей истории. Конкистадоры бежали из Теночтитлана по дамбе через огромное озеро Тескоко. Тогдашняя столица ацтеков являлась частью суши и находилась прямо посреди этого озера. Отступать Кортес мог только по одной из дамб и именно там его войско атаковали индейцы.

— Как интересно! — воскликнула тланчана. — Прямо как наша столица. Тланчанпан тоже окружён озером, плавучими садами и дамбами.

— И самое главное, — Эстебан пропустил ремарку русалочки мимо ушей, — именно в ту ночь Эрнан Кортес потерял всё награбленное золото. Огромные телеги, бочки, мешки — всё осталось погребено на дне Тескоко.

Теперь дела у Альтамирано шли быстрее. Картинки на кодексах оказались связаны одна с другой. Иш-Чель послушно переводила надписи, на которые указывал моряк, и через некоторое время испанец смог восстановить хронологию.

— Итак, смотри, что мы имеем. Ваш историк хранит кодексы о конкистадорах, но история завоевания обрывается именно на событиях Ночи Печали. Как будто после неё ничего не было, но ведь это не так! Кортес в конце концов покорил страну ацтеков. Зато вот здесь, очень странное сообщение «Золото теулей отдать Тлалоку». Похоже, нам всё таки придётся заглянуть в писания о вашем боге, как бы он мне ни надоел. Других зацепок нет.

Интересно, как скоро настанет рассвет? Амиго ещё не дал сигнала, значит время есть. Но много ли? Помоги нам, сеньора Дева Мария. Я ещё никогда не был так близок к разгадке.

Кодексы, посвящённые Тлалоку, писались на чонталь, языке майя. Русалочье племя владело обоими наречиями, но чтение майянских символов давалось Иш-Чель куда легче. Тланчана раскрывала фолиант за фолиантом, быстро пробегала глазами, бегло просматривала хроники и переходила к следующему документу. И чем дольше она читала, тем сильнее сбивалось её дыхание.

— Это невозможно, — прошептала она. — Тиен, я отказываюсь в это верить.

— Что? — забрал Эстебан документ из её рук. — Во что верить? Что здесь написано?

На картинке — три индейца проводили какой-то ритуал. Испанец даже бы внимания не обратил на этот кодекс и не понимал, что так встревожило тлачану.

Ну ритуал, ну три носатых морды? Что её могло так ошеломить?

— Здесь сказано, — дрожащей рукой провела она по глифам, — ацтеки не желали отдавать золото чужеземцам. Они знали, что Кортес вернётся. И тогда… — всхлипнув, Иш-Чель зажала рукой рот, — тогда они заключили договор с Тлалоком, богом дождя и повелителем воды. Тлалок обещал сохранить золото на дне морских вод. Так глубоко, что не доберётся ни один чужеземец, но в обмен потребовал десять тысяч душ ему в услужение. Новый правитель ацтеков велел захватить остров у побережья. Привёл туда своих генералов и все сокровища Монтесумы, что не достались Кортесу, переправил туда. Тогда на острове жили мирные племена майя, а войска, что вторглись к ним принадлежали империи ацтеков.

— Боже правый, только не говори, что…

— Да, Тиен, — кивнула русалочка. — Ритуал на кодексе — договор с Тлалоком. Жителей острова, войско и ацтекских генералов Создатель Воды забрал себе. Он создал купол и погрузил весь остров вместе с людьми на дно морское, а затем превратил в тланчан. Именно поэтому у нас два языка и две письменности и именно поэтому за пределами купола мы меняем облик. Наш историк лжец, теперь я тоже знаю это. Кулуакану тысяча лет — это истина, но только двести — под водой.

Глава 30

Иш-Чель молчала.

За всё время, пока Эстебан вёл её назад по коридорам поместья она не проронила ни звука. Они вернулись тем же путём. Сперва испанец отдал ключ в когтистые лапы попугая, затем, двигаясь аккуратно вдоль стен, привёл тланчану обратно во флигель.

— Светает, тебе нужно возвращаться, — Альтамирано взял в ладони лицо русалочки. — Иш-Чель, я понимаю, что ты растеряна, но, прошу, никому не говори о том, что узнала. Нужно время. Осознать, разобраться, докопаться до истины.

— Отец… — простонала она. — Я должна сказать ему.

— Нет, — Эстебан приложил палец к её губам. — Пока нет. Прошу, не спеши.

В миндалевидных глазах русалочки бесновалось море. Они как будто бы стали темнее, как чернеют воды в лютый шторм.

— Иш-Чель, послушай меня, — испанец целовал её прекрасные глаза и старался воззвать к голосу разума, — делай вид, что ничего не знаешь, но гляди в оба. Пока это останется нашей тайной. Не торопись. Ходи на уроки к историку и слушай его внимательно. Он хранит тайну Тлалока, но мы не знаем, кто ещё, кроме нас с тобой, водит за нос весь подводный народ. Ты меня поняла?

Тланчана слабо кивнула. Молча.

Лучше бы плакала, злилась, ругалась — что угодно! Не зря Дюран говорил, что молчание женщины хуже самого громкого скандала.

— Мне пора, — тихо произнесла она. — Не волнуйся, не скажу. Я услышала тебя.

Хотелось прижать её к себе, защитить, успокоить. Убедить, что всё будет в порядке, обман раскроется, народ узнает правду, а коварные наглецы понесут наказание. Но обещать такого Эстебан не мог. Не имел права.

Иш-Чель даже не дала себя поцеловать на