Подводная конкиста - Вита Марли Страница 24

Нечто подобное тланчана и ожидала. Знала, что вынудит её залезть в воду, захочет утянуть за тонкую грань купола.

Она ждала.

Намеренно не поддавалась на его уловки, но чем дольше моряк не возвращался, тем сильнее беспокоилась Иш-Чель за его жизнь.

— О, милостивый Тлалок, ну какой же он настырный дурак! — выругалась тланчана, едва на поверхность поднялись пузырьки воздуха.

Русалочка не выдержала — нырнула следом за ним.

* * *

Лёгкие жгло, сердце бухало, как барабан. Иш-Чель погружалась всё глубже и глубже, пока, наконец, не пересекла границу. Трансформация произошла в одночасье: раскрылись на шее жаберные щели, зрение стало острым, ноги превратились в огромный рыбий хвост.

Тланчана распахнула глаза.

Вокруг коралловые сады растопырили свои ветки-лапы, пряча среди колосистых водорослей мелких ребёшек. Один взмах русалочьего хвоста и рыбки тут же бросились врассыпную, актинии закрыли свои бутоны, моллюски захлопнули раковины. Мирные жители подводного царства трепетали перед величием тланчан.

Русалочка отыскала моряка быстро.

Безвольной куклой он дрейфовал в глубине океана, как будто парил в невесомости. Без движения. Спокойно, расслабленно, как будто он…

Иш-Чель испугалась, взвизгнула русалочьим ультразвуком и в мгновение оказалась рядом.

— Только бы успела, — подхватив испанца под руки, подумала она и тут же соединилась с ним в поцелуе. Впустила воздух прямо в рот.

Русалки умели отдавать кислород — воздух, которым дышали люди.

Об этой особенности не знал ни один тланчанин. Никто никогда не пытался провернуть то, что сделала Иш-Чель. А она смогла — разделила одно дыхание на двоих. Открыла способность, о которой никто не подозревал.

Нет, она бы не вытянула сильного, взрослого мужчину к побережью. Для хрупкой тланчаны он был слишком тяжёл, поэтому она погружалась. Медленно опускалась вниз вместе с ним, несмотря на опасность.

Ей было страшно. При мысли о свирепых акулах она дрожала и плакала. Ругала себя за глупость, но не могла оставить человека умирать.

Ей повезло. В ту ночь запели киты. Громко, мелодично, протяжно и очень близко. О чём они пели, русалочка не знала, но помнила с самого детства — акулы всегда сторонились китовых стай. В ту ночь хищник не приближался к ним.

Повторять рисковый трюк когда-либо ещё тланчана не хотела, но ей пришлось. Сегодня.

Иш-Чель сорвала с лифа раковину, зажала испанцу нос и, принялась тащить его в сторону подъёмного тягача. Инженерного механизма, которое использовалось разведкой для подъёма тяжелых пушек, бочек и прочего груза с кораблей.

— Зря не нырнула сразу, — ругала себя дочь вождя, — зря упрямилась. Только бы выжил теперь!

В следующее мгновение Эстебан открыл глаза. Обнял её сильнее и притиснул ближе. Возможно даже углубил поцелуй, русалочка не поняла — так отчаянно тянула его к подводному изобретению.

В три мощных гребка Иш-Чель достигла цели, сорвала петлю троса и с бешеной скоростью платформа устремилась вверх, на поверхность сенота.

Там, на берегу, дочь касика яростно оттолкнула от себя испанца.

— Ты обманул меня, — Иш-Чель шипела, дрожала и плакала от острой обиды. — Я думала, ты утонул, а ты… Ты!!!

— Прости, принцесса, — тяжело дыша, оправдывался Эстебан. — Прости, что обманул. По-другому ты не хотела сказать мне.

Пошатываясь после обратной трансформации, тланчана поспешила прочь. Хотела уйти, убежать от своего стыда. От жгучего смущения и неловкости.

Подумать только! В их первую встречу она дышала в рот едва знакомому мужчине. Своему пленителю, если уж на то пошло. Какой позор!

— Подожди, — крикнул испанец в след. — Да куда же ты? Обиделась? Вот прыткая то какая!

Иш-Чель не слушала. Отшвырнула лиану в сторону и, всхлипывая, упрямо шлёпала по тропинке к выходу.

— Ладно, ты злишься, — Эстебан нагнал её, развернул к себе так, что она едва не впечаталась ему в грудь. Обнял крепко и держал, не давая вырваться. — Почему злишься понятно, а ревёшь то чего?

А после приподнял её заплаканное лицо, нагнулся и горячо поцеловал.

Глава 25

Волнующий до головокружения запах, восхитительная сладость губ и лёгкие — пока ещё — касания языка. Иш-Чель отвечала на поцелуй, купалась, наслаждалась одуряющей близостью чужеземного мужчины. Плакала уже не от обиды — от ликования.

Она мечтала об этом поцелуе.

Она хотела его хмельной сладости.

Она жаждала узнать вкус его сухих чуть обветренных губ.

Тланчана, гордая женщина, предприняла ещё одну попытку вырваться из объятий, поскольку помнила о саднящей червоточине в сердце, но было тщетно: Эстебан прижал её к себе сильнее и неистовее. Так, что не хватало воздуха в груди.

О, Тлалок, что этот человек творил?

Скользнул языком ей в рот и целовал яростно, бурно, жгуче. Как путник, истомлённый странствиями по безжизненной пустыне, нашёл цветущий сад и завладел всеми его благами в одночасье.

Подобно нагретому на солнце каучуку Иш-Чель плавилась. Растекалась, расслаблялась, более не желала сопротивляться.

Он победил.

Вырвал с корнем её тайну, завладел знанием и теперь захочет отыскать дорогу назад на поверхность к сородичам. Сердобольной русалочке на память о себе оставит поцелуй и только!

О, нет, не выйдет.

Сперва Иш-Чель выпьет его досуха, оплетет сетями, как спрут, дотянется своими щупальцами до самых дальних уголков его души. И когда он найдёт способ покинуть этот край, когда вздумает распрощаться с ней, вернуться к побережью к человеческим женщинам — свои сердце и душу навсегда оставит в руках Иш-Чель.

Тланчана точно знала: он был одержим ею как и она им. Он вожделел её, как безумец, но и она вожделела его не меньше. Наверняка, как и любой мужчина, Эстебан хотел быть единственным хозяином её души и тела, но рано или поздно ему придётся выбирать: потерять привычный мир или потерять её.

А ещё, как и любой мужчина, чужеземец не умел просто наслаждаться поцелуем — хотел продолжения. Непроизвольно подавался бёдрами вперёд, добавлял в котёл с расплавленным маревом острые нотки удовольствия.

— Возьми меня, Тиен, — шепнула тланчана ему на ухо. — Здесь, пока мы одни. На берегу священного сенота, на границе миров.

— Что…? — опешив, испанец отстранился, нахмурился, посмотрел на неё мутным пьяным взглядом.

— Сенот Ах-Чаан называют оком Тлалока, — опаляла русалочка жаром его губы. — Так пусть же Создатель Воды и повелитель тланчан видит наш огонь, над которым у него нет власти.

С этими словами Иш-Чель стянула через голову мокрую тунику и открыла чужеземцу прелесть своей наготы. Показала ему всё, чем он так восхищался.

Испанец оцепенел. Стоял завороженный, не смел пошевелиться, пока она, целуя, избавляла от туники его самого. Вздрогнул, когда тланчана цапнула ногтями его рельефный живот, глухо простонал, когда лизнула тугие канаты