Подводная конкиста - Вита Марли Страница 23

Но не стал.

Вместо этого ринулся помогать. Оттащил бедолагу в тень, передал в руки слуг и только потом позволил себе вернуться в игру.

В душе русалочки всё больше расцветало восхищение. Она была бесконечно очарована.

И, наверное, даже влюблена. В этого странного, молчаливого, смурного, но бесконечно куртуазного мужчину.

Ай!

Пока тланчана замечталась, Шбаланке сбил испанца с ног. Бывший чемпион был свиреп, как дракон. От злости не удержался и заехал Эстебану прямо по лицу: человеческий моряк начал вести активную игру и едва не вырвался к победе.

— Что он творит? — зашипела Иш-Чель. — Отец, вели убрать с поля этого наглеца!

— Не упрощай жизнь своему фавориту, дочь моя, — шепнул касик ей на ухо так, чтобы не услышал столичный проповедник. — Посмотрим, как выкрутится.

К щекам русалочки тут же прилила кровь. Она не обсуждала с родителем своей симпатии, но касик быстро и безошибочно дал чужеземцу определение. И хотя в словах вождя не было ни капли упрёка, Иш-Чель всё равно почувствовала себя неловко.

Ей стало стыдно. Немного.

Тем временем игроки за время матча выбывали один за другим. Падали, калечились, теряли сознание от жары.

Игра выматывала.

Один Шбаланке носился по полю без устали. Тланчана уже махнула на него рукой: пусть победит, раз ему так этого хочется. Плевать. Лишь бы Эстебану не навредил.

Бывший чемпион замахнулся. Ударил по мячу и тот, вторя движению солнца, полетел прямиком в кольцо. Всё, что успел сделать испанец — коснуться.

Дотронулся до мяча, но сбить не смог — на этот раз Шбаланке попал в цель.

Игра подошла к концу.

— Правитель! — один из судей обратился к вождю. — Спорный случай! Благородный воин Шбаланке отправил мяч в кольцо, здесь нет сомнений. Однако последнее касание было всё-таки у чужеземца с поверхности. Мы озадачены. Кто победил? Рассуди нас, великий вождь.

Публика заревела. Зрители выкрикивали имена, галдели, спорили, кричали. Одни чествовали бывшего чемпиона, другие возносили испанского моряка.

Касик Ицкоатль поднялся со своего места, вскинул ладонь и толпа резко утихла.

— Победил тот, — заявил вождь, — чьё касание всё ещё теплится на поверхности мяча.

Иш-Чель оторопела.

С большим трудом совладала с собой и, когда отец вернулся на место, шепнула ему.

— О, великий касик, так выходит чужеземец в фаворитах не у меня одной.

Эстебан, сам не ожидая такой милости, подошёл к помосту, опустился на одно колено и склонил перед вождём голову.

Как рыцарь перед королём.

— Чего ты хочешь, Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано? — спросил его касик.

Испанец аж присвистнул.

— У вас превосходная память, правитель, — ответил он. — У меня есть всё. То, чего не хватает, вам не вернуть мне. Однако я дерзну просить вас…

Сердце Иш-Чель пропустило удар.

— Позвольте мне свидание с вашей дочерью. Наедине. У сенота Ах-Чаан

Глава 24

Высокий, идеально круглый и невероятно глубокий — сенот Ах-Чаан.

Его отвесные стены, сложенные из пластов известняка, круто обрывались вниз к темно-зеленой воде. Само место обрушения свода пещеры было ровным, окантованным густой тропической зеленью и опутанным завесью лиан, что тянулись, как канаты, до самой воды.

Иш-Чель сидела на краю деревянного понтона, болтала ногами, распугивая мелких рыбок и смотрела, как мельтешили солнечные блики.

Позвольте мне свидание с вашей дочерью. Наедине. У сенота Ах-Чаан.

Сопровождение осталось снаружи у входа, вождь сдержал обещание — сегодня сенот принадлежал им одним. Отец покровительствовал чужеземцу, имел свои интересы, и, скорее всего, догадывался о тайных свиданиях дочери.

Радоваться бы грядущей встрече, трепетать от волнения, ликовать, а тланчана хмурилась. От этого рандеву сквозило подвохом. Сегодня Эстебан обязательно что-то выкинет, она это чувствовала загривком.

— Ты ждёшь меня там, внизу, принцесса? — эхом раздался голос испанца.

Иш-Чель задрала голову: стоя на самой вершине природного колодца, Эстебан издевательски помахал ей рукой.

— А я, дурак, не знал, что ты здесь. Подожди, сейчас спущусь.

— Не смей! — крикнула дочь касика, но её слова утонули в громком всплеске, с которым чужеземец нырнул прямиком в озеро.

Тланчана принялась высматривать этого горе-ныряльщика под синью воды. Замерла обеспокоенно, шарила взглядом и расслабилась лишь когда испанец показался на поверхности. Вынырнул, тряхнул головой — мокрые волосы не слушались, липли ко лбу, — и поплыл к ней. Медленно и хищно, как акула.

— Искупайся со мной, принцесса, — заманивал мерзавец, хитро прищурив глаз. — Здесь так хорошо.

— Мне и тут хорошо, — фыркнула Иш-Чель.

Черноглазый негодяй оказался близко-близко. Подтянулся, упираясь о понтон, завис и уставился на тланчану пристально. Хлопковая туника, мокрая от воды, тут же облепила его рельефное тело, очертила мускулы.

— Ради тебя я выиграл в этот ваш тапóк, а ты откажешь мне в маленькой шалости? — стервец приблизился ещё, положил руки ей на колени, но телом по-прежнему оставался в воде.

— Не выиграл, а смухлевал, — поправила русалочка. — И желание твоё исполнено: вот сенот и вот я.

— Жестокая женщина! — Эстебан слегка задрал край её туники, поцеловал одно колено. — Суровая и безжалостная, — поцеловал другое.

Гордая Иш-Чель держала маску холодного безразличия, но внутри трепетала и плавилась. Едва вздрагивала от этой извращённой ласки. Никогда прежде испанец не позволял себе касаться её — не считая того злополучного дня на корабле, — а сегодня вдруг осмелел. Обнаглел! Распоясался!

— Пойдём, — мурлыкнул испанец, кивком указав на воду. — В вашем Кулуакане зверская жара. Пекло просто дьявольское, а тут так хорошо. Прохладно.

Чужеземец владел умением смотреть красноречиво. Жарко и обольстительно. Так, что Иш-Чель хотелось закусить губу…

— У меня в поместье есть пруды, фонтаны, бассейны и бани, — усмехнулась она. — И всё для меня одной. Прости, Тиен, тебе не заманить меня.

— Ах, я чуть было не забыл, — чужеземец откинулся назад и поплыл на спине, лениво загребая руками. — Передо мной принцесса, мне её ничем не удивить.

Внутри русалочку кольнула лёгкая досада: жаль, что прекратил целовать. И больше не смотрит так…

— А если буду тонуть, ты спасёшь меня? — издевался хитрец. — Не дашь погибнуть?

— Ты большой и тяжёлый, мне не вытянуть тебя. К тому же, — дочь касика всплеснула руками, — в пределах купола я уязвима точно так же как и ты. Как человек.

— Неуязвима за его границей, да? — Эстебан остановился, перестал лениво дрейфовать.

— Не надо, Тиен, не смей, — русалочка разгадала его намерения. — Это опасная игра. До границы далеко, тебе не доплыть. Ни к чему эти авантюры.

— Вся моя жизнь — авантюра, милая Иш-Чель. По-другому я не умею.

Испанец набрал в грудь воздуха и снова нырнул. На этот раз он не описывал виражей, погружался всё ниже и ниже, пока его белое хлопковое одеяние не превратилось