Гений Медицины - Игорь Алмазов Страница 23

— Можно, — чуть успокоился наставник. — Не обольщайтесь, вы тоже птенец. Просто хоть одна извилина, да есть. История в порядке, свободны.

Я тоже показал наставнику свои истории, и моей работой он остался очень даже доволен. Пора домой, и надеюсь, Шуклин за ночь не натворит каких-нибудь делов.

Собрал вещи, проконтролировал, чтобы Клочок вернулся, и уже собирался уходить, как меня вдруг поймала Тарасова.

— Костя, подожди, ты домой? — покраснев, спросила она.

— Ну да, — кивнул я. — А что такое, помощь снова нужна с пациентом?

— Нет-нет, я тоже уже всё, — она зажмурилась и выпалила: — Не хочешь сходить в музей?

Интересное предложение. В этом мире я уже год, но заниматься культурным просвещением абсолютно не было времени. С другой стороны, не всегда же только работать.

— Что за музей? — поинтересовался я.

— В Русский Музей привезли коллекцию, связанную с лекарским делом античности, — отозвалась она. — Всего на пару дней, затем она поедет в Москву. И я подумала, что тебе будет интересно…

Лекарское дело античности. Грубо говоря, лекарское дело моего времени. Очень интересно посмотреть, как в итоге развивалась медицина после моей смерти!

— Мне интересно, — улыбнулся я. — Пойдём.

— Ох, сейчас, я только соберусь, — заторопилась Лена.

Представляю, как сильно хочет Клочок высказаться по этому поводу. Ну, вечером отыграется по полной.

Лена собралась, и мы отправились в музей.

* * *

Соколов уныло вошёл в ординаторскую и приземлился рядом со спящим Шуклиным.

— Что, тебя тоже дежурить оставили? — растолкал он его.

— Да всё из-за тебя, — сонно буркнул Шуклин. — Ты где вообще весь день был⁈ Я тебя найти не мог.

— Да так, дела… — неопределённо ответил Роман.

Ну не говорить же Шуклину, что он был на приёме у психиатра!

Пытался рассказать про голос совести, да только психиатр не посчитал это чем-то серьёзным. Нет, он предложил пару успокоительных препаратов, но серьёзно к жалобам не отнёсся.

Соколову и самому начинало казаться, что он себе всё это просто придумал. Может, задремал на диване, и приснилось…

Из-за всех этих забот он не успел толком заполнить свою историю, и его тоже оставили на дежурство. А у него планы были, между прочим, пойти в бар повеселиться!

— Я без тебя решил действовать сам и подставить Болотова, — рассказал Павел. — Он распорядился препарат один дать мужчине, а я не передал.

— А, как раз тот голый мужик, что тут по отделению бегал? — уточнил Соколов. — Боткин с ним быстро разобрался.

— А потом подсказал Болотову, как всю вину на меня спихнуть, — пробурчал Шуклин. — И ещё и мою историю как-то испортил! В итоге я теперь куриная жопка, а Боткин на свиданке.

Боткин пошёл на свидание? Это с кем же, интересно. Соколов считал себя самым желанным во всём отделении.

— И кто эта «счастливица»? — стараясь скрыть в голосе ревность, уточнил Соколов.

— Тарасова, прикинь, — отозвался Павел. — Наша тихоня вдруг решила подкатить к нашему гению медицины!

Соколов уже пытался несколько раз позвать Тарасову на свидание, но каждый раз получал отказ. Поэтому эта новость сильно резанула по его мужскому достоинству. Да и мужскому достоинству уже хотелось кого-то получше сорокалетней Ольги Петровны, которая уже замучила смотреть влюблёнными глазами.

Для дела, конечно, приходилось с ней поддерживать отношения. Она ещё может пригодиться. Но это для дела, а для тела хочется чего-то посвежее.

— Тарасова, значит, — процедил Соколов. — И что, прям сама позвала?

— Ну да, — лениво пожал плечами Шуклин. — А что ты так завёлся?

— Да я не завёлся, просто подумал, что Тарасовой мы ещё ни одну подлянку не устраивали! — нашёлся Роман. — Несправедливо, она между прочим тоже сильный соперник.

Так себе оправдание, но Шуклин туповат, он ничего и не поймёт.

— Так ты определись, — снова прикрыл глаза Павел. — То ты говоришь, что надо Боткина валить. То переключаешься на Болотова. Теперь резко вспомнил про Тарасову.

— Завтра мы ей такое устроим, что она сама из интернов уйдёт, — ответил Соколов. — Ты давай, слушай. У меня новый план!

* * *

Русский Музей Императора Александра Третьего располагался не так уж далеко от клиники. Поэтому прогуляться до него мы решили пешком.

— Я вообще очень люблю историю древней медицины, — поделилась девушка. — Всегда интересно узнать, как именно мы пришли к тому, что есть сейчас.

А уж мне-то как интересно! Как так вышло, что всё моё дело пошло насмарку и привело к созданию медицинских препаратов, по сути — той же алхимии? А ведь я рассчитывал, что лечить будут в основном магией.

— Что интересного знаешь на эту тему? — поинтересовался я.

— Истоки лекарское дело берёт из Древней Греции и Древнего Рима, — с готовностью ответила она. — В Древнем мире жил знаменитый лекарь Гален, считающийся основателем лекарского дела. По легенде он стал первым лекарем в мире, сделал множество научных открытий и заложил основы медицины как таковой. Именно благодаря нему мы теперь пользуемся лекарской магией.

Приятно, что мои заслуги в современном мире высоко оцениваются. Учение об аспектах лекарской магии действительно принадлежит мне. Сама магия существовала и до этого, но я смог проклассифицировать её и создал основную часть направлений.

— Кроме него были и другие лекари, — добавила Лена. — Один из не менее известных — это Гиппократ. Он жил в Древней Греции и в отличие от Галена был сторонником алхимического лечения заболеваний. Создавал препараты растительного и животного происхождения.

И стал создателем гильдии алхимиков. Которая в итоге и заказала моё убийство.

Я и сам увлекался алхимией, хотя лечить всё равно предпочитал магией. Открыл собственную школу, делал успехи. Пока меня не убили — всё шло хорошо.

— А ты больше придерживаешься какой стороны? — с интересом спросил я.

— Галена, конечно, — улыбнулась Тарасова. — Лечить магией гораздо безопаснее, чем травить пациентов препаратами. Нет побочных эффектов, передозировки, взаимодействия с другими лекарствами. Я удивляюсь, почему в итоге алхимия так распространилась.

Лена даже не догадывается, что как раз с Галеном она и идёт сейчас в музей. Забавный расклад.

Мы дошли до здания Русского Музея. Красивое белое здание с колоннами, напоминает родные римские постройки.

— Ох, сколько здесь народу,