Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 41

Внизу стало ясно, что в поселке уже догорело все, что могло гореть. Целых строений не осталось вовсе, в темнеющее небо торчали покосившиеся обугленные бревна. Под ноги тоже надо было смотреть внимательно, чтобы не напороться на гвоздь. Но у меня не было фонаря, и я уж было решил дальше не выдвигаться, но тут меня одолело столь сильное любопытство, что я не смог с ним совладать. Мне страсть как захотелось выяснить, насколько сильно изменил мое тело реликт. Ведь, если я Вершинского не смог проткнуть гарпуном, то и мне не страшны торчащие из досок гвозди. Однако я был далек от мысли пуститься бежать бегом через руины. Вместо этого я осторожно двинулся вперед, ощупывая подошвами ботинок почву под ногами, и вскоре нашел доску с гвоздями.

Подняв ее, я для начала потыкал в железное острие пальцем, но, не ощутив боли нажал сильнее. Потом сильнее, сильнее, и так давил, пока торчащий из доски гвоздь не начал вылезать шляпкой из древесины.

– Хрена се! – не удержался я от восклицания вслух. – Если научиться себя контролировать, полезная ведь штука.

Наигравшись с гвоздями, я вытащил из ножен на поясе зазубренный водолазный нож и, уже смелее, полоснул себя по тыльной стороне ладони. Результат оказался нулевым. Ни боли, ни раны. А вот звук меня поразил. Он был не таким, как если бы я по камню провел лезвием, или по броневому листу, а оказался самым обычным, каким и должен быть звук скользящего по человеческой коже ножа.

Окончательно набравшись смелости, я присел на корточки, упер нож рукояткой в утоптанную землю и со всей силы хлопнул ладонью по острию. И ничего. Я даже удара не ощутил, словно вся кинетическая энергия, как о том и говорил Вершинский, просто утекла неизвестно куда или неизвестно во что преобразилась.

Я и так находился под впечатлением от произошедших событий, но это меня вообще выбило из равновесия. Я вдруг представил, что было бы, если бы я всех, кто сейчас в поселке, убил, забрал бы у Вершинского расческу, никому бы ничего не рассказал, и стал бы единственным на Земле неуязвимым человеком. Я бы мог, к примеру, найти место на побережье, куда власть Метрополии не особо дотягивается, и где правят бандитские группировки, всех там без труда перебить и установить полное господство над территорией любого размера.

Но стоило моей фантазии разыграться, я тут же понял, что не все так уж просто. Если задаться целью меня остановить, то ничего особо сложного в этом нет. Достаточно сделать сетку из тонких тросов, поймать меня ей, посадить в какую-нибудь бронированную бочку и дождаться, когда реликт выйдет из организма. А там уже делай со мной, что хочешь.

Такая перспектива здорово меня остудила, я снова начал глубоко дышать, и через минуту меня уже полностью отпустило.

– Эй, Долговязый! – раздался сверху голос Чернухи. – Где ты там? Возвращайся, Хай зовет.

Я поднялся на ноги, сунул водолазный нож в ножны и побрел вверх по склону. Стало уже совсем темно, над головой набирал яркость пылающий Млечный Путь, словно кто-то рассыпал алмазную крошку по небу. В зарослях полыни я заметил двух светлячков. Лесистый восточный горизонт озарился тонкой полоской света – это означало, что скоро взойдет луна.

Глава 10. «БОЙ ПОД ЛУНОЙ»

Когда мы с Чернухой добрались до санчасти, Вершинский сидел на лавочке один. Каркас и карабин он небрежно облокотил о деревянную стену, но я знал, что мало в мире найдется людей, способных застать первого охотника врасплох и завладеть его оружием или снаряжением.

– Где все? – спросил я.

– Всем приказано спать до утра, – сообщил Вершинский, чуть повернув голову в нашу сторону. – Я велел организовать кубрик. Чернуха, если стесняешься пацанов, найди себе где-нибудь место, и тоже ложись спать. Если не стесняешься, то ребята в соседнем бараке. Только спасть означает спать, а не травить анекдоты. Завтра работы будет невпроворот, всем хватит. Долговязый остается со мной.

Чернуха пожала плечами и направилась к соседнему бараку.

– Садись. – Вершинский хлопнул ладонью по лавочке у бедра.

Я сел. Вокруг заливались сверчки.

– Трудная будет ночь, – произнес Вершинский. – Ты уж не подведи.

– Не подведу, – пробурчал я в ответ. – Где мое ружье и рюкзак?

– У Бодрого. Тебе оно сейчас совершенно без надобности. Ты уже ощутил, какая агрессия рождается наличием реликта в крови. Ксюша приняла дозу значительно больше твоей. Она до утра вообще нормально соображать не сможет. Считай, что в колодце у нас сидит злобный зверь, шкуру которого не пробить ни из какого оружия, но силы которого достаточно, чтобы согнуть через колено ствол ракетного ружья.

У меня снова начало клокотать внутри. Не мог я воспринимать Ксюшу в качестве зверя.

– Дыши, дыши, – посоветовал мне Вершинский. – А то опять задницей в пыль.

Я продышался. Помогло. Но внутри по-прежнему клокотало.

– И долго это продлится? – спросил я напрямик.

– Тебя часика через два отпустит. Но пока будет все хуже и хуже. Поэтому держи себя в руках, сколько сможешь.

И тут воздух содрогнулся от мощного удара. Звук был таким словно кто-то в восточной части карьера шарахнул кувалдой в известняковую стену.

– Ну, начинается. – Вершинский поднялся, велел мне надеть его боевой каркас, а сам закинул на плечо гарпунный карабин. – Идем, а то будет дел.

Я сразу понял, куда идти. К колодцу. Снова грохнуло, на этот раз еще сильнее. Над лесом на востоке засеребрилась четвертинка восходящей полной луны. У меня волосы по всему телу вздыбились, и мне пришлось снова сделать с десяток глубоких вдохов. Но помогло не очень. Меня начинало колотить крупной дрожью.

– Что-то я не очень себя контролирую, – уведомил я Вершинского.

– Придется держаться, салага. Одному мне не справиться.

Легче от его слов мне точно не стало. Мы обогнули барак и двинулись на восток, к колодцу. Кода до него оставалась пара шагов, Вершинский велел мне остановиться достал из каркаса за моей спиной мощный фонарь и протянул мне.

– Держи. Назначаешься ответственным за свет. У меня руки будут заняты, скорее всего.

Я не нашел никакого повода для гордости в назначении быть ответственным за свет, так как луна уже вышла до половины из-за горизонта, и ночь обещала быть ясной. Но спорить с Вершинским было глупо, по меньшей мере. Он явно знал и что делает, и что говорит.

Впрочем, его правота стала очевидной, стоило нам заглянуть через край колодца. Жерло цилиндрической ямы было закрыто решеткой, запертой вместо замка на толстый стальной штырь, а внутри царила тьма, которую лишь усиливал зарождающийся лунный свет.

И тут снова грохнуло, да так, что я вибрацию грунта ощутил через подошвы ботинок. С края колодца вниз посыпалась мелкая известковая пыль.

– Пока решетка на месте, волноваться особо не о чем, – сообщил Вершинский. – Но наша задача постараться сделать так, чтобы она оставалась на месте.

– А что с ней может стать? – удивился я.

– Что угодно, – пробурчал Вершинский. – Посвети вниз.

Я включил фонарь, присел на корточки у края колодца, глянул в непроницаемую черноту, и тут же разогнал ее мощным лучом света. Ксюша стояла у стены, упершись в нее лбом и рычала. Глухо, от живота, как рычат готовые к драке собаки. Затем она шарахнула кулаком в стену, с которой в нескольких местах отвалились куски и рухнули вниз, оставляя за собой пылевые следы.

Ксюша была полностью голой, но никаких эротических переживаний на этот раз у меня это не вызвало. Обрывки ее одежды валялись на полу колодца, кожа казалась синюшной, как у покойника, а непрерывное рычание и судорожные подергивания мышц вызвали всего одну ассоциацию – с зомби из фильмов. И тут на меня накатило сильнее прежнего. Я принялся судорожно дышать, но это не помогало. Я ощутил, что меня накрывает огромной черной волной, от которой нет никакого спасения.

Через секунду Вершинский отбросил карабин, выхватил