Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 36

– Долговязый ко мне! – приказал Вершинский. – Чернухе остаться, будешь связной. Остальным заниматься делом! Нашли время сидеть! Надо потушить, что горит, затем собрать оружие, провести ревизию. Выполняйте!

Ребята поднялись и, сгруппировавшись вокруг Гориллы, двинулись к разрушенной части поселка. Все забыли, что у меня вывихнута лодыжка, дьявол бы их всех побрал. Я поднялся с лавочки и, так и оставшись без штанов, слегка опираясь на руку Чернухи, поскакал на одной ноге к дверям санчасти.

– Дальше он сам, – сказал Вершинский Чернухе. – За стенку подержится. Ты сиди на лавочке до особых распоряжений.

Он дал мне опереться о его руку, и мы скрылись в полутьме коридора.

– Умерла? – негромко спросил я.

– Разговор у меня к тебе есть. Серьезный, – вместо ответа сообщил Вершинский.

– Она умерла? – повторил я уже с нажимом.

Вершинский промолчал. Мне хотелось ему врезать за это молчание, но я, закусив губу, поковылял дальше, одной рукой опираясь о стену, другой держась за руку Вершинского.

Наконец, держась за косяк, я перескочил через порог операционной. Ни о какой стерильной зоне, как я и подозревал, тут речи не шло. Ксюша, совершенно голая, с ног до головы забрызганная кровью, лежала на операционном столе. Из ее левой руки торчал, пробив кожу, острый обломок кости, на пол капали густые капли крови, образовав лужицу. Щупальца операционного робота свисали с кронштейна, как ветви плакучей ивы над рекой. Я понял, что сейчас разревусь. На пульсовом мониторе тянулась бесконечная прямая линия – сердце Ксюши не билось. На церебральном мониторе активность еще сохранялась, видимо, Ксюша умерла всего минуту назад.

– Сопли не распускать! – приказал Вершинский. – У меня к тебе предельно важный вопрос. Назови мне причину, по которой я не могу оставить сейчас все, как есть, обесточить операционного робота, похоронить Ксюшу и вызвать сюда охотников.

– А что еще можно сделать? – я не удержался и заревел.

– Я задал важный вопрос. Тебе надо ответить. Время идет, и работает не на нас.

И я тут же понял – что-то сделать все же можно. Иначе Вершинский не стал бы задавать такой идиотский вопрос. Что-то сделать можно, но это «что-то», если оно будет сделано, накладывало на Вершинеского некую ответственность. Колоссальную, как я догадался. И сейчас он спрашивал меня, есть ли у меня аргументы, которые побудят его взять на себя эту ответственность.

Я стиснул кулаки и выпалил:

– Мы вам жизнь спасли. Вы бы там задохнулись, у самого берега.

– Аргумент… – Вершинский кивнул. – Но этого мало. Если я сейчас применю экстремальный способ реанимации, это будет иметь и для меня, и для тебя, и для Ксюши, и для всех, кто в поселке, серьезные последствия. Оно стоит того?

– Да! – горячо ответил я. – Кто продолжит вашу Большую Охоту, когда вы умрете, а ваши сегодняшние охотники состарятся? Есть у вас человек, обязанный вам больше, чем жизнью? Если вы сейчас спасете Ксюшу, любым способом, у вас такой человек появится.

– Это я и хотел услышать, – спокойно ответил Вершинский. – Ты хорош. Ты уже отличный воин, ты сбил ракету из ружья, как я в далекой молодости. А потенциал у тебя и вовсе огромный. Но хороших воинов у меня до фига. Мне нужны люди, которые никогда и ни в чем не будут перечить мне, которые будут выполнять мои приказы так же беспрекословно, к выполнила бы их служебная собака. Даже еще более беспрекословно. И при этом чтобы они сохраняли способность думать собственной головой.

– Я согласен!

– Хорошо, но и это не все. Все, что ты увидишь сейчас, и в ближайшие несколько суток, полностью изменит твою жизнь, изменит твое представление о реальности вообще, и о человеческих возможностях в частности. И все это должно оставаться в строжайшей тайне до моих особых распоряжений. А если я умру, не оставив распоряжений, все, кого мы сейчас привлечем, должны будут хранить эту тайну до самой смерти.

– Мы кого-то еще привлечем? – удивился я.

– Да. Вдвоем нам с тобой не управиться. Я присмотрел Чернуху, поэтому и оставил ее под видом связной. Что скажешь?

– Она ненавидела Доктора, похоже, он ее в открытую принуждал к сексу, без всякой ширмы и рассказов про зонды. Она будет вам благодарна, что избавили ее от этого. Она очень хорошо разбирается в медицине, знает природу, ягоды всякие, силки для охоты ставит лучше всех, готовит хорошо, стреляет неплохо.

– Пойдет. Не ошибся я, значит. Еще кто?

– Чучундра! – сорвалось у меня с языка.

– Это еще почему? – Вершинский вздернул брови. – Мне он показался рохлей.

– Он и есть рохля. Он в поселке занимал низшую ступень иерархии. Подай-принеси. Если вы придадите его жизни значимость, он на вас молиться будет.

– А ты не дурак совсем, – одобрительно кивнул Вершинский и глянул на церебральный монитор.

Похоже, времени на экстремальную реанимацию оставалось не много.

– Что насчет Гориллы?

– Нет, – уверенно ответил я. – Он лидер. Он постоянно будет с вами конкурировать.

– Нам нужен хотя бы один здоровяк.

– Тогда Бодрый. Он крепкий, быстрый, и без амбиций. Всегда был в тени Гориллы, никогда не пытался с ним конкурировать.

– Хорошо. А теперь главное. Нам надо всех увести из поселка. Всех, кроме названных тобой. Это обязательно. Потому что если кто-то останется, нам тайну не сохранить. Все будет происходить очень громко.

– Я знаю, как это сделать! – уверенно заявил я.

– Точно?

– Да!

– Осечки не будет?

– Да нет же, говорю вам! Сто процентов!

– Хорошо. Тогда подними рубашку до первой кровоточащей раны.

– Что?

– Ты обещал не перечить! – рявкнул на меня Вершинский. – Не задавать глупых вопросов, а делать, что сказано! Ты поклялся на крови, которая сейчас льется из Ксюши!

– Простите, – пробормотал я, поднимая край окровавленной рубахи на пузе.

И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Да что там не ожидал! Я такого и в дурном сне представить не мог, и вообще если бы мне кто сказал, что такое возможно, я бы только пальцем у виска повертел.

Короче, этого в двух словах и не описать. Хотя, в первую очередь я опешил от того, что Вершинский вынул из кармана ту самую серую расческу, о которой я не стал никому рассказывать. Это настолько не вязалось с ситуацией, с разговором, который мы только что вели, с телом Ксюши, лежащим на столе, что у меня с языка чуть не сорвалось удивленное восклицание. Но я сдержался, стараясь быть верным данному обещанию. Я просто остался стоять на одной ноге, задрав рубашку на животе.

Вершинский же поднес расческу к ране тем краем, который был как бы оплавлен, и серый металл, стоило на него попасть капле крови, стал на глазах разжижаться. Через секунду на краю расчески висела крупная капля, с горошину величиной, похожая на шарик ртути. И только капля сформировалась, Вершинский резко одернул расческу на себя. Я не ожидал этого, испугался, и чуть не грохнулся вперед. Пришлось пару раз прыгнуть на одной ноге, и взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие.

От резкого движения шарообразная капля разжиженного металла сорвалась с края расчески и упала на пол. Я ожидал, что она дыру прожжет в ламинате, но нет, она отвердела еще в воздухе, стукнувшись о пол куском серого твердого металла. Вершинский спокойно сунул расческу обратно в карман, присел, подобрал кусочек металла, и протянул мне.

– К ране приложи. Тебе этого будет достаточно. А Ксюше потребуется намного больше.

Меня так и подмывало задать кучу вопросов, но я сдержался, и не вымолвил ни слова. Я зажал между пальцев протянутый Вершинским кусочек металла, и приложил к ране на пузе. Он тут же снова превратился в жидкость, и подобно жутковатому живому существу, уполз внутрь пореза.

Это было так жутко, что словами не передать. В какой-то момент у меня даже мелькнула шальная мысль, что я слишком уж много надавал обещаний, и может мертвым лучше оставаться мертвыми, чтобы не вышло как у Стивена Кинга в книжке