Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 34

невидимое шуршало в кустах. Вначале это меня нервировало: я выросла на улицах, где от любого звука и внезапного движения вздрагиваешь и готовишься бежать. Однако, пару ночей послушав, как все живое убегает от меня, я пришла к заключению, что за пределами города мне ничего не грозит. Я вампир. Страшнее меня тут никого нет.

Конечно же, я глубоко заблуждалась.

Как-то вечером после заката я набрела на неспешно катящую воды реку и пошла вдоль течения, гадая, не приведет ли это меня куда-нибудь. У берега я заметила нескольких оленей и енота и поняла, что вода притягивает животных. Но я уже привыкла их видеть и не придала этому наблюдению значения.

В сумраке впереди меня раздался низкий рык, и я застыла на месте. Из-за деревьев неуклюже вывалилось что-то огромное и темное и остановилось в нескольких ярдах от воды. Никогда в жизни я не видела такого большого зверя — с взлохмаченной коричневой шерстью, широченными плечами и огромными желтыми когтями. Он принюхался ко мне и задрал губу, обнажив громадные зубы — некоторые с мой палец длиной.

Внутри у меня все похолодело. От городских старожилов я иногда слышала истории о диких животных, что жили за городскими стенами, без помех плодясь и размножаясь. Но слово «медведь» не могло передать того, что я сейчас видела. Эта тварь могла бы запросто разорвать бешеного напополам. И, возможно, даже обратить в бегство вампира.

Это означало, что у меня могут возникнуть небольшие неприятности.

Медведь уставился на меня крошечными черными глазами, тихо сопя и потряхивая головой словно бы в растерянности. Я стояла неподвижно, пытаясь вспомнить, что надо делать, если встретишь медведя в лесу. Упасть на землю? Притвориться мертвым? Да уж, не лучшая идея. Я медленно протянула руку за спину и стиснула рукоятку меча, готовясь вытащить его, если медведь нападет. Одного хорошего сильного удара по шее, возможно, хватит, чтобы его убить. Или хотя бы затормозить. А если это не сработает, я всегда могу залезть на дерево…

Медведь фыркнул, его ноздри подергивались. Он раскачивался из стороны в сторону, скреб когтями землю, из груди его вырывалось тихое рычание. У меня создалось отчетливое впечатление, что зверь растерян. Возможно, я не пахла как добыча. Возможно, я вообще пахла мертвечиной. Но медведь развернулся и, фыркнув на меня напоследок, уковылял в чащу. Подождав, пока в кустах не стихнет шум, я поспешила в противоположном направлении.

Хорошо, значит, здесь есть кое-кто побольше и пострашнее бешеных. Учтем. Почему же медведь не напал на меня? Почуял, что перед ним такой же хищник, как он сам, и решил поискать более легкую добычу? Я не знала. Но догадывалась, что медведю я показалась чем-то неестественным, чем-то чуждым его лиственному миру бесконечных лесов. Животные здесь наверняка редко сталкивались с вампирами. А еще я подумала — что было бы с горожанами, появись медведь на улицах Нью-Ковингтона? Я невольно улыбнулась. Они бы, наверное, в штаны наложили. Шест при виде медведя точно грохнулся бы в обморок.

Моя улыбка померкла. Где он теперь? Так и живет в ангаре с другими Неотмеченными?

Или он выдал меня для того, чтобы перебраться в вампирские башни, чтобы зажить новой жизнью домашнего человека, чтобы его кормили и заботились о нем?

Рыкнув, я отломила от ствола ветку. Шест не поступил бы так со мной, сердито сказала я сама себе. Не может быть, чтобы это сделал он. Мы приглядывали друг за другом, прикрывали друг другу спину. Сколько раз я спасала ему жизнь — не сосчитать. Он не смог бы забыть обо всем этом, словно прожитые годы ничего не значили, словно я для него умерла. Стала врагом. Вампиром.

Не обманывай себя, Элли. Кто еще это мог быть? Вздохнув, я пнула камень — тот улетел в кусты. В ту ночь, в ангаре, в глазах Шеста был подлинный ужас. Эллисон Сикимото, девчонка, заботившаяся о нем, умерла. Во мне еще жила упрямая надежда на то, что люди способны сохранять верность принципам, не покупаясь на обещание легкой жизни. Но я знала правду. Пусть даже Неотмеченный, Шест мгновенно согласился бы, предложи ему кто-нибудь способ спастись от голода, холода и бездомности. Такова человеческая натура, вот и все.

Лес все не кончался, и я несколько дней бродила по нему, не зная и не желая знать, куда направляюсь. Когда рассвет красил небо в розовый цвет, я зарывалась в землю, а на следующий вечер просыпалась, не представляя ни где я, ни что делать дальше. В своих странствиях я не встречала ни людей, ни вампиров, хотя лес кишел животными, большинство из которых я никогда не видела и знала лишь по сказкам. Лиса и скунс, кролик и белка, змеи, еноты и бесчисленные стада оленей. Крупных хищников я тоже видела: однажды вечером меж деревьями бесшумно проследовала стая волков, в другой раз в темноте блеснули глаза огромной рыжевато-коричневой кошки.

Они меня не беспокоили, и я не вставала у них на пути — хищники уважали друг друга.

На шестую ночь я выбралась из своей неглубокой могилы с чувством острой необходимости, ощущая, как клыки упираются в нижнюю губу. Я была голодна. Мне нужно было на охоту.

Небольшое стадо оленей, щипавших траву на поляне, при виде меня кинулось врассыпную, но я была быстрее, бросилась на самца и повалила его, брыкающегося и ревущего, на землю. Хлынувшая в рот кровь была горячей и пахучей, но несмотря на то, что я ощущала, как она разливается по желудку, гложущая боль внутри не утихла. Я поймала еще одного оленя и напилась его кровью — то же самое. Я все еще хотела есть.

Другие животные тоже не могли утолить Голод. Я ложилась спать, мучаясь от него, и каждую ночь отправлялась на охоту, ловила и осушала любое существо, какое удавалось найти. Ничего не помогало. Мой желудок был полон, иногда даже переполнен, я чувствовала, как он давит на ребра. Но Голод лишь становился сильнее.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды ночью я не выгнала олениху из зарослей вереска, бросилась, чтобы схватить ее, и упала на полоску асфальта.

Удивленная, я поднялась на ноги, а олениха между тем исчезла меж деревьев. Я стояла посреди дороги или того, что раньше было дорогой. Она была почти полностью скрыта сорняками и кустарником, сквозь многочисленные щели в асфальте пробивалась трава. Лес смыкался над ней с обеих сторон, угрожая поглотить окончательно, но дорога продолжала свое существование — узкая асфальтовая полоса, бегущая меж деревьев, в обоих направлениях исчезающая в темноте.

Я постаралась унять волнение. Не было никакой гарантии, что сейчас дорога ведет хоть куда-нибудь. Но идея пойти по ней выглядела куда более заманчивой, чем перспектива бесцельно бродить по лесу, и я уцепилась за представившийся шанс.

Я выбрала направление и двинулась по дороге.

Еще один день я проспала, зарывшись в землю у обочины, и ночью проснулась совершенно оголодавшей. Клыки выскакивали сами по себе, я вскидывалась от каждого шороха, каждого движения в темноте. Меня одолевало отчаянное желание поохотиться, но это обернулось бы лишь потерей времени и сил и не остановило бы жуткий выедающий меня изнутри Голод. Поэтому я пошла дальше по дороге — во рту было сухо, как в пустыне, а желудок, казалось, готов был сожрать сам себя.

За несколько часов до рассвета лес наконец начал редеть. Вскоре он сменился бескрайним лугом, без единого дерева. Я почувствовала облегчение, потому что уже начала всерьез подозревать, что лес не кончится никогда.

Дорога на открытом пространстве стала шире. В отличие от леса, где в кустах постоянно шуршала какая-то мелюзга, а ветер шелестел листвой, здесь было тихо. Слышались только мои негромкие шаги по асфальту, а над головой мерцали бесчисленные звезды.

Поэтому рев двигателей я услышала издалека, с расстояния примерно в несколько миль. Сначала я подумала, что мне мерещится. Остановившись посреди дороги, я завороженно смотрела на появившийся на горизонте свет фар, а шум двигателей меж тем стал громче.

На небольшой холм въехали две коротких гладких машины. Это были не автомобили и не грузовики — я таких еще никогда не видела; у каждого механизма было два колеса, и двигались они быстрей легковушки, но больше ничего за светом фар было не разглядеть. Глядя, как они приближаются, я почувствовала прилив волнения. Если по дорогам здесь ездят странные механизмы, значит, возможно, люди все-таки живут за Стеной.

Огни фар приближались, светили мне прямо в глаза, едва не ослепляя. Из дальнего уголка сознания старая Эллисон, осторожная уличная