Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 27

но хотя бы уже без ледяной суровости, — именно поэтому я и велел тебе забыть о своей человеческой жизни. Люди, которых ты знала до того, как тебя обратили, продолжают жить и выживать без тебя. Ты для них теперь чудовище, и такой они никогда не примут тебя обратно. И в конце концов, от старости ли, от голода, от болезней или от руки другого человека, все они умрут. А ты будешь жить дальше, если только не решишь встретиться с солнцем или тебе не оторвет голову другой вампир. — Он посмотрел на меня чуть мягче, почти сочувственно. — Бессмертие — одинокий путь, — пробормотал он, — и идти по нему будет лишь труднее, если не избавиться от привязанностей старой жизни. Для этого паренька ты теперь враг, невидимое чудовище из ночных кошмаров, ты — то, чего он боится больше всего на свете. И ничего из твоей прошлой жизни — ни дружба, ни преданность, ни любовь — тут не поможет.

«Ошибаешься», — хотела ответить я. Почти что полжизни я заботилась о Шесте. Теперь, когда все погибли, роднее него у меня никого не осталось. Но я понимала, что спорить с Кэнином бесполезно, поэтому пожала плечами и отвернулась.

Кэнина это не удовлетворило.

— Не ходи к этому пареньку, Эллисон, — предупредил он. — Что бы ты ни думала о своей прошлой жизни. Забудь о нем и обо всем, что было. Ты поняла меня?

— Ага, — проворчала я. — Я тебя услышала.

Кэнин смерил меня долгим взглядом.

— Пошли, — наконец сказал он и двинулся прочь. — Нам придется поискать еду в другом месте.

Бросив на ангар прощальный взгляд, я последовала за ним. Но перед этим развернула башмаки и оставила их на видном месте, надеясь, что Шест наткнется на них наутро. Мы покинули четвертый сектор, вернулись на бандитскую территорию, и в итоге нас подкараулили двое Красных черепов, которые, как выяснилось, ничего не слышали о вампирах-беспредельщиках. И ночка у них из-за этого выдалась скверная. В больницу мы вернулись с полными животами, правда, до рассвета мы с Кэнином не разговаривали. Мистер Угрюмый вампир исчез в своем офисе, а я отправилась в приемную — махать катаной, поражая воображаемых врагов с лицом Кэнина.

По крайней мере, он так и не спросил про башмаки. А я ничего не стала говорить. ***

Еще несколько ночей все шло нормально. Я продолжала заниматься, страдая над чтением, математикой и вампирской историей, а потом мы тренировались. По мере того как я училась лучше обращаться с катаной, Кэнин давал мне разные упражнения и оставлял отрабатывать их в одиночестве. Он никогда не говорил, куда уходит, но я подозревала, что он уже все обыскал на этом подземном уровне и приступил к более глубокому, тому, что скрывался за большой красной металлической дверью в конце лестницы. Дверью, помеченной выцветшим знаком «Опасно! Вход только для персонала». Как-то ночью, бродя по больнице в редкую минуту отдыха, я на нее наткнулась. Но открывать не стала — меня позвал Кэнин.

Мне, конечно, было любопытно. Я хотела знать, что скрывается по ту сторону двери и что ищет Кэнин. В тот раз, когда мы ходили к лестнице вместе, дверь была закрыта, а заглядывать внутрь тайком я не желала — слишком рискованно, Кэнин мог меня обнаружить. С той ночи в четвертом секторе между нами выросла стена. Кэнин не вспоминал о случившемся и не проявлял никакого пристального внимания ко мне, но отношения наши стали прохладнее, и кроме как во время тренировок мы почти не разговаривали. Возможно, он  бы не возражал против моей вылазки вниз, но я сочла за лучшее затихариться на несколько дней, чтобы все улеглось.

Я не хотела давать ему повод заподозрить, что я собираюсь сделать глупость.

Глава 8

Однажды ночью я проснулась — как всегда, одна — и, отправившись в офис к Кэнину, обнаружила, что его там нет. На столе лежала записка, в которой тонким аккуратным почерком было выведено: «Ушел на нижний уровень. Отработай сама упражнения 1–6. Все, что мог, о вампирском обществе я тебе рассказал. К.»

Внутри у меня все затрепетало. Наконец-то. Кэнина нет, и сегодня я могу делать что хочу. Другого шанса у меня не будет.

Как велела записка, я отправилась с катаной в приемную. Но там я не осталась. Не успев подумать, что делаю, я бросилась к лифтовой шахте, ухватилась за тросы и принялась подтягиваться изо всех сил.

Наверху солнце едва-едва успело опуститься за выщербленный горизонт, по темно-синему небу плыли кроваво-красные облака. Я давно уже не видела ничего, кроме ночной темноты, и несколько мгновений любовалась расцвеченным небосклоном, удивляясь, как быстро я забыла, на что походит закат.

Так и будешь стоять тут и пялиться на облачка, как дура, пока Кэнин не поймет, что ты вышла наружу? Мысленно отвесив себе сердитую пощечину, я отвела глаза от горизонта и, боясь обернуться, поспешила прочь от больницы.

Пробираясь по сумрачным проулкам в одиночестве, я ощущала странное волнение: такое же чувство я испытывала во время вылазок за Стену — смесь воодушевления и ужаса. Мне нельзя было тут находиться. Я не сомневалась, что, Кэнин взбесится, когда узнает, но волноваться об этом было слишком поздно. Я планировала это уже давно, и я должна была кое-что выяснить сама. К тому же я не собиралась безвылазно сидеть в старой больнице, точно заключенная. До встречи с Кэнином я ходила где хотела и когда хотела, и никто не мог мне помешать. Сейчас я не собиралась прогибаться только потому, что какой-то капризный вампир, любитель недомолвок, приказал мне забыть о прошлой жизни.

Я перебралась из одного сектора в другой, вспомнив тропинки, по которым шел Кэнин, но также и применив собственные знания из времен моей жизни на Периферии. Теперь, когда я была мертва, стало гораздо легче скользить призраком среди теней, запрыгивать на крышу невысокого строения, чтобы спрятаться от охранников, застывать, сливаясь с камнями и сумраком. Невидимая и неслышимая, я кралась по улицам, петляла между зданиями, пока не добралась до знакомой изгороди. Скользнув под сеткой, я быстро пересекла пустырь и вошла в полутемные коридоры своего старого дома.

Тихий, заброшенный, теперь он выглядел совсем пустым. Я нашла свой старый шкафчик, открыла скрипучую дверцу и вздохнула.

Как я и опасалась, внутри не было ничего. Падальщики уже здесь побывали.

Скрепя сердце, я направилась к своей комнате, понимая, что, скорее всего, ее тоже обчистили. Для падальщиков это дело быстрое, я лишь надеялась, что, возможно, они не тронули один конкретный ящик, обнаружив там нечто бесполезное и даже смертельно опасное.

Я повернула ручку, распахнула дверь, шагнула в комнату — и только тут поняла, что там уже кто-то есть.

Сидевший у стены незнакомец поднял на меня глаза. В испуге я машинально потянулась за мечом, на одно ужасное мгновение подумав, что это Кэнин. Но это был не Кэнин, а другой вампир — худой, костлявый мужчина с белой кожей и голым, как яйцо, черепом. Он улыбнулся, продемонстрировав идеальные зубы, и падающий сквозь разбитые окна лунный свет озарил его бледное лицо, покрытое причудливым узором шрамов.

— Вечер добрый, пташечка моя. — Голос у него был тихий, хриплый, и было в нем что-то очень, очень нехорошее — меня передернуло. — Полуночный полет на крыльях крови и страданий? Подобно лезвиям в лучах луны, они разрежут ночь и истекать заставят ее багрово-красным. — Он хохотнул, и по спине у меня побежали мурашки. Я отпрянула, и незнакомец склонил голову набок: — О, не волнуйся, милая. На меня иногда находит лирический стих. Это все от лунного света. — Он встряхнулся, точно сбрасывая с себя безумие, и поднялся на ноги.

Я заметила в его длинных костлявых руках книгу и шагнула вперед.

— Эй! Зачем вам это? Это мое.

— Неужели? — Вамп отодвинулся от стены. Я напряглась, но он лишь пересек комнату и аккуратно поставил книгу на полку. — Тогда нужно было лучше заботиться о своей собственности, милая, — промурлыкал он, устремив на меня черные бездушные глаза. — Крысы приспособили твои книги, чтобы греть свои тельца.

Он кивнул в угол комнаты. Там я увидела два распростершихся на моем старом матрасе тела, исхудалые, оборванные — падальщики, явившиеся за поживой. Неестественная неподвижность и запах свернувшейся крови говорили о том, что они, несомненно, мертвы. Приглядевшись, я заметила, что у обоих падальщиков дыра на шее, а кожа по краям