Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 25

— Хорошо, — поощрительно кивнул Кэнин. — Теперь ты видишь разницу, верно? Удары должны быть мягкими, скользящими — чтобы убить противника, его не обязательно колошматить.

Кивнув, я посмотрела на свой клинок и впервые почувствовала, что мы работали сообща, что я не просто размахивала, как попало, куском металла. Кэнин отшвырнул палку в угол.

— На этой ноте мы на сегодня закончим, — объявил он, и я нахмурилась.

— Уже? Я только-только приноровилась, и еще рано. К чему заканчивать? — Я ухмыльнулась и картинно взмахнула мечом. Тот сверкнул, словно бросая Кэнину вызов. — Боишься, что я стану слишком хороша в этом деле? Ученик наконец превзошел учителя?

Кэнин поднял бровь, но больше никак эмоций не проявил. Я задумалась: интересно, он хоть раз в своей жизни нормально смеялся?

— Нет, — ответил он и жестом пригласил меня на выход. — Сегодня мы идем на охоту.

Вложив катану в ножны за спиной, я поспешила вслед за Кэнином; внутри меня боролись волнение и тревога. Мы не покидали больничный подвал уже больше трех недель, с того самого столкновения с вампирами. Теперь бродить по туннелям было слишком опасно, а подниматься наверх, где кто угодно мог нас увидеть, — слишком рискованно. Я ела где-то две недели назад — когда я проснулась, Кэнин принес мне термос, наполовину заполненный остывающей кровью. Он не сказал, откуда взял ее, но кровь на вкус была водянистая, грязная и неуловимо воняла человекомкротом.

Я хотела выбраться из темных комнат и вызывавших клаустрофобию коридоров больницы. С каждой ночью это желание лишь нарастало. От мыслей об охоте меня охватывало возбуждение, но при этом я боялась, что превращусь в то рычащее, голодное создание, каким была в ночь встречи с Кровавыми ангелами. Я боялась, что потеряю контроль над собой и убью кого-нибудь.

Но где-то в глубине души мне было все равно. И это пугало больше всего.

Мы поднялись по лифтовой шахте и быстро и осторожно двинулись сквозь жилые районы, стараясь не наткнуться на вампиров и охранников. Несколько раз Кэнин сворачивал с улицы, и мы ныряли в проулок или в заброшенное здание, прятались в темноте. Однажды мимо нас прошли трое охранников — так близко, что я могла разглядеть оспины на щеке одного из них. Если бы он развернулся и посветил фонариком в проулок, то заметил бы нас. В другой раз домашний в сопровождении двух хорошо вооруженных солдат остановился прямо у дверного прохода, в который мы юркнули пару секунд назад, и уставился внутрь дома. Я видела, как он прищуривается, всматриваясь в темноту, как прислушивается, стараясь различить какой-нибудь звук. Но вампиры, как теперь мне было известно, умеют замирать в полной неподвижности и оставаться в таком положении столько, сколько им требуется. Кэнин даже требовал от  меня упражняться в этом нехитром умении в больнице. Я стояла в углу часами, не двигаясь, не дыша, не испытывая потребности ни переминаться с ноги на ногу, ни кашлять, ни моргать. Даже когда Кэнин метал в меня свой кинжал, попадая в стену в нескольких дюймах от моей головы, мне нельзя было пошевелить и ресницами.

После того как мы несколько раз едва не попали в передрягу, Кэнин привел меня на крышу какого-то здания, потом мы перебрались через ограду, разделяющую два сектора, и оказались в знакомых местах. Я узнала улицы, узнала скучившиеся вдоль тротуаров дома. Я увидела магазин старика Харли, запущенный, заросший сорняками парк с ржавой перекошенной детской площадкой, к которой никто и близко не подходил, увидела площадку между складами, где повесили троих Неотмеченных — казалось, это было целую вечность тому назад. И я знала: если мы срежем вот через этот проулок и пролезем под ржавой оградой, то окажемся на краю пустыря и увидим вдалеке заброшенную школу.

Это был четвертый сектор. Мой дом.

Я не стала говорить об этом Кэнину. Узнав, где мы, он мог увести меня отсюда, а я хотела снова поглядеть на родной район — на тот случай, если больше никогда сюда не вернусь. Поэтому я молча шла за Кэнином по знакомым улицам, мимо знакомых домов и предметов, чувствуя, как ухожу все дальше и дальше от школы. Цела ли моя комната, на месте ли мои вещи? Я вспомнила о маминой книге — лежит ли она до сих пор в тайнике? Или школу заняла другая банда и все мои пожитки украли или сторговали?

Наконец Кэнин привел меня к пустому на вид ангару на задворках сектора — древнему кирпичному строению с выбитыми окнами и полупровалившейся крышей. Я знала это место — тут была территория Кайла и его враждебной нам банды. Мы соперничали за еду, убежище и жизненное пространство, но делали это без злобы, ведь мы все были падальщиками. Между Неотмеченными существовал негласный договор, их жизнь была тяжела и без насилия, драк и крови. На улице мы кивали друг другу, перекидывались парой слов, изредка предупреждали об облавах охранников и патрулях, но по большей части мы друг друга не беспокоили.

— Зачем мы здесь? — спросила я Кэнина, когда мы пробирались между осыпающихся стен, осторожно обходя осколки стекла, гвозди и все, что могло зашуметь и выдать нас. — Почему мы просто не пойдем на территорию Кровавых ангелов или Красных черепов и не прихватим еще одну банду?

— Потому, — ответил Кэнин, не оборачиваясь, — что земля полнится слухами. Из-за того, что мы оставили тех людей в живых, другие банды теперь станут высматривать девушку и мужчину — вампиров. Они будут настороже, но, что гораздо важнее, отряды Государя будут пристальнее осматривать территории банд. У всякого действия есть последствия. К тому же, — он вдруг замолчал, повернулся ко мне и смерил пристальным взглядом, — как ты узнала, где мы? — Помолчав, он кивнул: — Ты уже бывала тут, не так ли?

Черт. До чего же проницательный вампир.

— Это был мой сектор, — призналась я, и Кэнин нахмурился. — Я жила недалеко отсюда, в старой школе.

«С моими друзьями», — мысленно добавила я. Лукаса, Крыса и Шеста больше нет, они погибли. В горле у меня набух ком. До этого я мало о них думала, старалась похоронить свою боль и чувство вины, что до сих пор грызло меня. Что было бы, если бы я не нашла тот подвал с едой, если бы я не настояла на той вылазке? Были бы они до сих пор живы? Была бы я до сих пор жива?

— Прекрати это, — сказал Кэнин, и я удивленно моргнула. Лицо его было холодным, непроницаемым. — Той твоей жизни больше нет, — продолжала он. — Отпусти ее. Не заставляй меня жалеть о том, что я дал тебе новую жизнь, в то время как ты только и делаешь, что цепляешься за старую.

Я сердито зыркнула на него, встретила стальной взгляд и огрызнулась:

— Я не цеплялась. Я вспоминала. Люди всегда так делают, когда сталкиваются с прошлым.

— Ты цеплялась, — возразил Кэнин, и голос его стал еще на несколько градусов холоднее. — Ты думала о своей старой жизни, о старых друзьях и гадала, как бы ты могла их спасти. Такого рода воспоминания бесполезны. Ты не могла сделать ничего.

— Могла, — прошептала я и внезапно запнулась. Я с силой сглотнула, стараясь скрыть за гневом другое чувство — то, из-за которого мне хотелось плакать. — Я их туда привела. Я рассказала им про тот подвал. Они погибли из-за меня. — К моему огромному изумлению, в глазах у меня защипало. Не думала, что вампиры могут плакать. Я сердито потерла лицо, и на пальцах остались красные следы. Я плакала кровью. Невероятно. — Ну, давай, — рыкнула я на Кэнина, чувствуя, как вылезают клыки. — Скажи мне, что я дура. Скажи, что я «цепляюсь за прошлое», потому что стоит мне прикрыть веки, как я вижу их лица. Скажи мне, почему я до сих пор жива, а они мертвы.

Новые слезы, кровавые, горячие, собрались в уголках моих глаз. Шепотом выругавшись, я отвернулась, вонзила ногти в ладони. Я хотела вернуть моих друзей. Я не плакала много лет, с тех пор как умерла мама. Весь мир стал красным, и я с усилием сморгнула. Красный цвет пропал, хотя грудь до сих пор сдавливало точно тисками.

Кэнин молча смотрел, как я прихожу в себя, —