Последний архив - Андрей Петров (petrov) Страница 8

— Ладно, решено. Стыкуемся. — Он отрезал возможные возражения жестом. — Протокол есть протокол. Моряк, мягко, без спешки. Герц, передай стандартное приветствие на всех частотах. Если там кто-то есть, пусть знают о наших мирных намерениях.

— Есть, Шеф.

"Персефона" начала сближение со стыковочным узлом. Расстояние сокращалось — триста метров, двести, сто. С каждым метром детали становились чётче. Фрактальные узоры на корпусе станции казались теперь почти живыми, пульсирующими в такт чему-то невидимому.

Древние протоколы автоматической стыковки ожили — огни замигали в установленной последовательности, направляющие лучи прочертили путь между кораблями. Красный, зелёный, белый. Цветовой код, неизменный уже три столетия.

— Невероятно, — прошептала Гремлин. — Системы станции отвечают. Двести лет, а электроника работает.

— Качественно строили, — заметил Моряк, корректируя курс. — Не то что сейчас. Сейчас всё на соплях и молитвах.

Но в его голосе не было обычной иронии. Пилот сосредоточенно работал с органами управления, компенсируя микродрейф, выравнивая векторы. Стыковка — всегда деликатная операция. Стыковка с объектом, который не должен функционировать — вдвойне.

Пятьдесят метров. Тридцать. Десять.

Мягкий толчок — и корабли соединились. Захваты защёлкнулись с механической точностью, создавая герметичное соединение. Глухой лязг прокатился по корпусу "Персефоны".

— Стыковка завершена, — доложил Харон. — Проверка герметичности... подтверждено. Шлюз станции удерживает давление.

После двухсот лет. Резиновые уплотнители должны были рассыпаться в пыль. Металл — проесть микрометеориты. Но шлюз держал давление.

— Отлично, — Волков повернулся к команде. — Первая группа — я, Моряк, Гремлин. Задача — осмотр ближайших отсеков, проверка безопасности. Вторая группа — Герц, Док, Дарвин — остаётесь на корабле. Следите за нами, будьте готовы к экстренной эвакуации. Кадет...

— Я с вами, — быстро сказал парень. — Шеф, я должен увидеть. Эти символы, этот язык — я единственный, кто хоть что-то понимает.

Волков хотел отказать, но остановился. Парень был прав — без переводчика они могут пропустить что-то важное. Что-то вроде предупреждения. Или инструкции. Или эпитафии.

— Ладно. Но держишься позади и без самодеятельности. Понял?

— Так точно!

Энтузиазм молодости. Кадет видел в этом приключение, шанс проявить себя. Не понимал, что некоторые двери лучше оставлять закрытыми.

— Тогда по местам. Скафандры, полная проверка. Оружие...

— Оружие? — удивился Дарвин. — Мы же не ждём сопротивления?

— Протокол первого контакта предусматривает вооружение, — напомнил Волков. — Надеюсь, не пригодится.

Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь. Старая истина, спасшая ему жизнь не раз.

***

Через пятнадцать минут первая группа собралась у шлюза. Скафандры последнего поколения — лёгкие, прочные, с запасом воздуха на восемь часов. Белые, с оранжевыми полосами безопасности. На нагрудных пластинах — имена и должности. Волков, командир. Семёнов, пилот. Беляева, инженер. Соколов, специалист.

На поясах — стандартные лазерные резаки, которые при необходимости могли служить оружием. Сигнальные ракеты. Аварийные маячки. Всё по протоколу.

— Проверка связи, — Волков постучал по шлему. — Все слышат?

— Громко и чётко, — отозвался Герц с мостика. — Видео со шлемов идёт без помех. Биометрия в норме. Температура тела, пульс, давление — всё в зелёной зоне.

— Открываем шлюз.

Тяжёлая дверь медленно отъехала в сторону с шипением выравнивающегося давления. За ней — переходной тамбур, узкое пространство между "Персефоной" и станцией. Стены из голого металла, потёртые временем. На полу — следы от магнитных подошв, оставленные поколениями экипажей.

За тамбуром — шлюз станции, покрытый тонким слоем инея. Но не обычного инея. Кристаллы формировали те же спиральные узоры, что и снаружи. Миниатюрные фракталы, повторяющие себя в разных масштабах.

На панели управления мигал зелёный огонёк — системы ждали гостей. Ждали двести лет.

— Температура в тамбуре минус сорок, — доложила Гремлин, проверяя показания. — Терпимо для скафандров.

Они вошли в тамбур. Дверь "Персефоны" закрылась за спинами с глухим лязгом. Теперь только тонкая прослойка воздуха отделяла их от станции.

Волков посмотрел на своих спутников через прозрачный визор шлема. Моряк выглядел собранным, готовым к неприятностям. Гремлин изучала панель управления с профессиональным интересом. Кадет... парень дрожал. Не от холода — скафандры поддерживали комфортную температуру. От возбуждения. Или страха. Или того и другого.

— Активирую протокол открытия, — Гремлин подключилась к панели управления. Её пальцы в толстых перчатках двигались удивительно ловко. — Господи, это же антиквариат. Механические реле, аналоговые схемы... Но работает! Всё работает!

Послышалось шипение — древние механизмы пришли в движение. Где-то в глубине станции ожили насосы, выравнивая давление. Лязг металла, скрежет шестерёнок. Звуки, которые не должны были существовать после двух веков молчания.

Внутренняя дверь станции начала медленно, со скрипом открываться. Сантиметр за сантиметром, словно нехотя. За ней — темнота, разрезаемая только лучами фонарей на шлемах.

И запах. Даже через фильтры скафандров — острый, металлический запах озона. Запах электричества и времени.

— Пошли, — скомандовал Волков, первым шагая в неизвестность.

Коридор встретил их холодом. Не просто низкой температурой — это было нечто большее. Холод, который, казалось, исходил из самих стен, из металла, из воздуха. Холод заброшенности. Холод ожидания.

Стены были покрыты тем же странным инеем, что и снаружи — фрактальные узоры создавали иллюзию движения в свете фонарей. Спирали внутри спиралей, бесконечно усложняющиеся, уходящие в микромасштаб. Если смотреть слишком долго, начинала кружиться голова.

Но больше всего поражало другое.

— Смотрите, — Кадет указал на переборку.

По металлу тянулись наросты. Нет, не наросты — это слово не передавало их сути. Это было похоже на вены или корни, но сделанные из чего-то среднего между металлом и плотью. Они начинались тонкими нитями у пола, поднимались вверх, утолщаясь, ветвясь, создавая сложную сеть.

Наросты пульсировали слабым внутренним светом — голубоватым, болезненным. Пульсация была медленной, размеренной. Как дыхание. Как сердцебиение чего-то огромного и чуждого.

Некоторые из них заканчивались структурами, похожими на бутоны или почки. Закрытые, спящие. Ждущие.

— Что это за хрень? — Моряк приблизился, разглядывая наросты.

Свет его фонаря скользнул по поверхности, и на секунду показалось, что под псевдо-кожей движется что-то. Что-то маленькое, быстрое. Но когда он присмотрелся, там была только игра света и тени.

— Не трогай! — предостерёг Волков. — Гремлин, анализ?

Девушка достала портативный сканер, провела вдоль стены. Прибор запищал, выдавая данные на маленький экран.

— Органика, — выдохнула она. — Но не земная. Структура на основе кремния, а не углерода. Присутствуют