С тобой и навсегда - Алексей Птица Страница 31

— Что же, это честный ответ даже не юноши, а зрелого мужа. Что же касается чувств моей дочери к вам, то могу сказать, что они точно есть, иначе бы я с вами этот разговор не заводил. А Женевьева сама скажет о своём выборе лично при вас, но не сегодня и, думаю, что не завтра. У вас пока есть время присмотреться друг к другу, я хочу счастья своей дочери, но у нашей жизни есть свои правила. Впрочем, некоторые из них уже нарушены и ослаблены, что даёт вам небольшой шанс надеяться на благополучный исход, но не стоит всё же сильно обольщается по этому поводу, барон. Я с вами честен, но и напрасных надежд давать вам не намерен, всё зависит от вас. Хотя, вы уже и так сделали очень многое для нашей семьи.

Граф прервался, достал из внутреннего кармана кителя золотые часы, посмотрел время, защёлкнул крышку и закончил разговор.

— Но нам пора ехать, идёмте, барон.

Через несколько минут мы уселись в служебный эфиромобиль и направились в сторону особняка. Я сидел сзади, рядом с охранником, положенным графу Васильеву как губернатору, и смотрел в окно. Уже стемнело, и мощные фары выхватывали из темноты то лица редких, запоздавших прохожих, то разных размеров и форм окна первых этажей, то старые деревья, давным-давно посаженные на улицах.

Ехать оставалось совсем недолго, когда неожиданно в свете фар мелькнула запряжённая в двухместную коляску лошадь и рванула наперерез нам, отчаянно закусив удила.

— Тормози! — запоздало крикнул граф водителю, который уже и сам резко жал на тормоз, выворачивая руль влево, а я чисто рефлексивно поднял перед машиной щит, мимоходом подумав, что сладкий чай и пирожные оказались весьма кстати, и не ошибся.

Машина дико взвизгнула тормозами, но всё равно не смогла избежать столкновения с лошадью. Животное врезалось в эфиромобиль, который тут же развернуло поперёк дороги, и, замолотив ногами, рухнуло на него, сминая капот, как тонкую фольгу.

Никто не успел ничего понять и решить, как машину сразу с трёх сторон стали расстреливать из револьверов, что не дало ни единого шанса предпринять что-либо в ответ ни охраннику, ни любому из нас, сидевших внутри. Чисто интуитивно я резко уменьшил радиус щита, втянув его внутрь салона, тем самым продлевая его действие и силу противодействия.

Время сжалось, а все звуки мгновенно превратились в непонятный треск, сквозь который прорывались лишь отдельные особо громкие выстрелы. Голова загудела, глаза выхватывали лишь очередное попадание пули в корпус машины да неловкие движения сидящих вокруг меня людей.

— Бац, плюм, хррраар!

Пули застучали по корпусу и стеклу, разбивая всё в клочья и разрывая усиленный бронёй металл, но дальше не проникли, останавливаемые моим щитом. Из-за темноты этот факт остался незаметным стрелявшим, что нас, собственно, и спасло.

Грянул взрыв, машину тряхнуло, засыпав осколками, а мой щит держался уже чисто на честном слове. Машина стала парить двигателем, благо мы ехали в эфиромобиле, и основное топливо просто испарялось, и если бы мы находились в локомобиле или в автомобиле с бензиновым двигателем, то так легко не отделались.

Изрешетив в течение пары минут автомобиль, нападавшие скрылись, оставив на месте издыхавшую лошадь, сломанную коляску извозчика, да дымившейся от многочисленных попаданий эфиромобиль. Чуть раньше исчез и мой щит, оставив меня без крупицы энергии дара, в ответ мы не стреляли, водитель потерял сознание, с графом тоже что-то случилось, только охранник и я имели в себе силы на немного большее, чем просто сидеть без движения.

Я откинулся назад, собрался с силами и стал пытаться открыть дверь со своей стороны, то же самое начал делать и пришедший в себя охранник. Дверь всё никак не поддавалась, пока, собрав последние силы, я не выбил её ногой, ухитрившись извернуться в тесном пространстве.

Глава 11

После покушения

Вне внезапно ставшего тесным салона автомашины царил вечер, что пять минут назад перестал быть томным буквально для всех, кого он застал на этом месте. Парил остатками эфира двигатель, временами вспыхивая слабым синеватым огоньком от пролитого масла, и тут же гас, задавленный испарявшимся эфиром, не имеющим дополнительной подпитки.

Осыпались остатки лобового стекла, разбитого в крошево, трескался и рвался старый материал коляски извозчика под ударами копыт жалобно кричащей умирающей лошади. Гудела голова, контуженная взрывом и грохотом многочисленных попаданий пуль в машину.

Тело болело, меня тошнило от тяжёлого запаха крови и разорванных кишок, хотелось блевать. Со стороны водительского места слышались стоны потерявшего сознание водителя, которому нужно оказать медицинскую помощь, но сил не оставалось даже на это. Сам автомобиль скрипел и словно стонал от полученных ран, рядом с ним билась в агонии умирающая лошадь, распространяя вокруг себя густой и тяжёлый запах конской крови.

Всё это мешало мне собраться с силами и стряхнуть мрак полученной контузии. Неимоверным усилием я заставил себя действовать, тут же застонав от пронзившей голову боли и вывалился в раскрытую дверцу на землю. Поднявшись на ноги, я на минуту остановился, приходя в себя и соображая, что нужно сделать в первую очередь.

Вдохнув пропахший сгоревшим порохом и дымом воздух, я сделал шаг и рванул дверцу со стороны пассажира, буквально поймав в руки тело графа, он оказался без сознания. Вес тела графа Васильева намного превышал мой собственный, с большим трудом я смог вытянуть его из машины. Дальше включился в дело и охранник, что пришёл в себя и самостоятельно выбрался из машины с другой стороны. Оттянув графа к стене здания, мы вернулись за водителем и, взяв его под мышки, потащили к Васильеву, чуть позже пытаясь привести в чувство обоих, правда, безрезультатно.

По лицу что-то потекло и, машинально стерев выступившую влагу, я глянул на ладонь, она оказалась тёмной, я понюхал её и понял, что это кровь. Опять не повезло, хотя, чему удивляться? Вдалеке послышался свисток городового, а вокруг стали появляться люди. Засветились окна в домах, вернулись естественные звуки обычного осеннего вечера, а не бойни.

Граф очнулся первым, минут через пять после того, как мы его вытащили из расстрелянной машины. Сам эфиромобиль уже не подавал никаких признаков жизни, эфир из него испарился, отдав мне толику своих сил, а вместо него под днищем машины расплылось тёмное маслянистое пятно.

— Где мы? — спросил