С тобой и навсегда - Алексей Птица Страница 30

— Я согласен, пусть это станет моей платой за ваше гостеприимство.

— Ну-ну, барон, моё гостеприимство для вас абсолютно бесплатно, а это просто маленькая просьба, к тому, же вам уже пора заводить полезные знакомства, уж простите за тавтологию, но это действительно так.

— Я понимаю… и спасибо!

— Благодарить должен я вас за спасение дочери, и думаю, сейчас самое время о ней поговорить. Надеюсь, что вы готовы к разговору, у нас есть минут пятнадцать. Машина скоро будет у крыльца, и мы с вами вернёмся в мой дом, и вместе же и поужинаем. Для меня ужин скорее дань традиции, а вот вам он после показа очень необходим.

Я напрягся, даже можно сказать, испугался, мне стало сильно не по себе. Кровь мгновенно прилила к моему лицу, что не укрылось от глаз графа. Ну да, трудно не заметить тот лихорадочный румянец, что заплясал на моих щеках, а более всего меня в этом выдавал старый шрам. Однако тема, которую граф решил затронуть в разговоре, касалась моего будущего напрямую, если не сказать больше, тут поневоле заволнуешься.

— Да, я готов, что вы хотели бы от меня узнать?

— Это очень хорошо, что вы всегда готовы к сложному разговору и не стараетесь увиливать от ответственности. Я хотел бы узнать ваши мотивы в отношении моей дочери, признаюсь, у меня состоялся разговор с ней о вас, и он оставил смешанные чувства. Да, вы, несомненно, благородный юноша и готовы прийти на помощь любой попавшей в беду девушке, об этом я тоже знаю. А вызволить из беды графиню не только важно, но и почётно, я бы даже сказал, престижно, но… — прервал он мой протестующий жест, — но… у вас помимо этих целей есть и личные мотивы, о которых я бы и хотел услышать от вас.

Граф пристально посмотрел на меня, потом совершенно неожиданно улыбнулся и, потянувшись к самовару, налил из него в кружку оставшийся кипяток, взял в руки одно из пирожных, откусил от него и стал пить чай, внимательно глядя на меня.

Думал я совсем недолго, ведь подобный вопрос напрашивался сам собой уже давно, и мысли о том, как ответить лучше, меня часто не отпускали, заставляя раз за разом задумываться о собственном будущем. Однако и торопиться с ответом не стоило, хоть и время ограничено. Но сколько ни тяни, а ответ давать нужно, и как только граф доел пирожное, я ответил.

— Да, Ваше сиятельство, у меня действительно есть личные мотивы, я… — тут я несколько помедлил, пытаясь подобрать нужное слово, но словосочетание — «нравится ваша дочь» совсем не подходило, слово «импонировала» или, пуще того, «интересна», оказалось бы похабным в данном контексте, а слово «нужна» и вовсе означало исключительно меркантильные интересы в отношении неё. Как говорится, куда ни кинь, везде клин, и я ответил то, что реально чувствовал по отношению к ней, и думал.

… — я просто люблю вашу дочь и хочу попросить у вас её руку и сердце!

— Что, вот прямо так и сейчас⁈

— Нет, что вы… — стушевался я, почувствовав себя глупцом, — не так и… — тут я ясно понял, что уже сказал то, что хотел сказать, и фактически попросил у графа то, от чего собирался невольно отречься по собственной глупости. Значит, выход оставался только один.

— Я прошу Вас, Ваше сиятельство, разрешения на помолвку с ней, на большее я рассчитывать не могу по причине своего низкого происхождения и статуса.

— Происхождение у вас благородное, барон, да и титул получен вами лично из уст императора и за особые заслуги перед империей, с такими вещами не шутят и награждают самым щедрым образом. Здесь вы имеете полное право рассчитывать на согласие хотя бы гипотетически. Я вижу, что вы прямой и бесхитростный юноша, и я не хочу вас ни в чём обманывать. Поэтому я уточняю свой вопрос: какие чувства на самом деле вы испытываете к моей дочери?

— Я люблю её, — просто ответил я, — и хочу на ней жениться. Это я понял с самого первого взгляда на неё, я полюбил и ради этого живу и добиваюсь того, чего уже добился, и стану добиваться дальше, только ради Женевьевы и её счастья со мною, если таковое всё же случится.

— А если нет?

— А если нет, то буду желать ей счастья всегда, пока я жив.

— Громкие слова, но вы понимаете, что Женевьева очень заманчивая невеста даже для любого потомственного аристократа, тем более, обычного дворянина, а не только для вас?

— Понимаю, Ваша светлость.

— И всё равно верите, что у вас получится добиться её руки?

— Да, я надеюсь, и буду надеяться всегда, если только сама судьба не укажет мне на невозможность этого.

— А она вас любит?

Я помолчал, признавая, что у меня нет ответа на этот вопрос.

— Я не знаю, я не смел говорить с ней на эту тему и признаться ей в любви, и возможности спросить о том напрямую у меня никогда не имелось, Ваша светлость. Кроме того, правила приличия не позволяют мне задавать подобные вопросы, но я смею надеяться, что она ко мне неравнодушна. Может, я недостоин её любви, но и ненавидеть меня ей не за что.

— Это верно, — вздохнул граф, — вот с этими словами я соглашусь, барон. Значит, вы не уверены в ответных чувствах к себе Женевьевы?

— Я не могу дать вам честный на то ответ, у меня в сердце есть только надежда на это.

— А надежда умирает последней, так?

— Так, Ваша светлость!

— Ну, хорошо, я услышал всё, что хотел, и даже более, чем… осталось выслушать Женевьеву в вашем же присутствии, ведь это её судьба, и хоть я, как отец, буду принимать окончательное решение, но не стану принимать его против воли собственной дочери. В этом я могу вам обещать своё участие.

— Да, я это понимаю, и готов к любому её решению.

— И вы сможете выдержать боль отказа?

— Не знаю, Ваша светлость, — не стал я кривить душой, —